Владимир Фромер - Солнце в крови. Том второй

Зато сколько удовольствия получили израильтяне в последующие четыре года! Кто не помнит, как Флатто-Шарон читал с трибуны Кнессета речи на иврите, написанные латинскими буквами? Одно из его незабываемых выступлений было даже увековечено израильским телевидением. То самое, когда Флатто крикнул Чарли Битону, члену Кнессета не менее знаменитому, чем он сам: «Ты целый день говорить. Четыре года только говорить. Идиот!!!»

В мае 1981 года Флатто-Шарон впервые оказался в израильской тюрьме. Суд признал его виновным в подкупе избирателей в ходе предвыборной кампании и приговорил к девятимесячному заключению.

Сразу после суда Флатто-Шарон сказал на знаменитом своем иврите, ничуть не улучшившемся за четыре года служения нации: «Я хочу стать министром жилищного строительства, чтобы решить жилищную проблему в стране. Израильскому обществу нужны энергичные люди. Даже в тюрьме я буду заниматься политикой, потому что сто тысяч наших граждан хотят этого».

Заявление Флатто-Шарона не вызвало гомерического хохота. Флатто уже доказал, что он человек если не слова, то дела. Он ведь сумел стать избранником нации, не зная языка этой нации. Почему бы ему не стать министром? К тому же, у него такая уйма денег, что в израильском обществе это не может не вызывать почтительного отношения.

В апреле 1988 года сотрудники особого отдела полиции по расследованию крупных хищений провели ночной обыск на вилле Флатто-Шарона и арестовали хозяина. Личный сейф Флатто был вскрыт, находившиеся в нем бумаги и документы изъяты.

Полиция предъявила Флатто-Шарону уйму обвинений: в мошенничестве, в попытке организации убийства, в незаконном хранении огнестрельного оружия и наркотиков.

«Все это дело основано на показаниях шурина Флатто-Шарона, Жака Асулина, ставшего его врагом, — разъяснил журналистам адвокат Иехуда Вайнштейн. — Полиция утверждает, что мой клиент пытался обманом получить от швейцарского гражданина девять миллионов долларов? Этот бизнесмен уже выиграл иск в тель-авивском суде, и Флатто-Шарон удовлетворил его претензии. Не лучше и другие обвинения, выдвинутые против моего подопечного. Флатто-Шарон пытался организовать убийство своего бывшего компаньона Тибора Хаджадо? А кто это может доказать? Флатто был оклеветан шурином, которому еще придется отвечать перед судом за диффамацию. У моего клиента нашли оружие и наркотики? Ну, знаете ли… Оружие — два старинных ружья, музейные экспонаты, из которых выстрелить смог бы разве что джинн из арабской сказки. А наркотик — девять грамм гашиша…»

Суд освободил Флатто-Шарона под залог, но одновременно против него было возбуждено еще несколько дел. На его имущество наложили арест по требованию французской компании.

Журналисты решили выяснить, как же живет человек, преследуемый правосудием, имущество которого подлежит конфискации.

Оказалось — неплохо. Как говорится, дай Бог каждому еврею.

Вилла в Савьоне с бассейном, теннисными кортами и уникальной коллекцией произведений живописи. Тут и Ренуар, и Дега, и Ван-Гог.

Все это формально не принадлежит Флатто-Шарону. Вилла с ее ценностями записана на имя преклонного возраста матушки нашего героя, проживающей в Париже. Мадам Флатто-Шаевич ничем не провинилась перед французским правосудием, и ее имущество неприкосновенно.

Ну, а пока следствие плелось черепашьим шагом, Флатто-Шарон продолжал руководить своей финансовой империей, размеров которой никто не знает, из делового центра на улице Дизенгоф в Тель-Авиве.

Поздно вечером возвращался он на свою виллу, где его встречало нежное дуновение ветра, пронизанного ароматом цветочных клумб.

Он сохранил уверенность в себе и свойственный ему особый шик. Сохранил он и масштабы текущих расходов, доходивших до миллиона долларов в год.

Но невзгоды последних лет не прошли бесследно. Улыбка все реже меняла твердые очертания его губ…

Своей империей Флатто-Шарон руководил по телефону на трех языках: французском, английском и идише. Это отнимало много времени.

Флатто-Шарон не мог выезжать за границу, как другие бизнесмены. Во Франции он приговорен к десятилетнему тюремному заключению за финансовые аферы. Французская полиция искала его через Интерпол по всей Европе.

В последний раз Флатто отправился в заграничную поездку в октябре 1985 года, что едва не закончилось для него трагедией. Поездка была подготовлена в глубокой тайне. Флатто прибыл в Милан с фальшивым паспортом, в сопровождении одного из близких сотрудников. В миланском аэропорту два человека в штатском вежливо предложили ему пройти в канцелярию, чтобы уладить кое-какие формальности. Флатто понял, в чем дело. Сердце упало.

Чиновник повертел в руках паспорт, выданный на имя Жана-Клода Лахава, и отложил его в сторону.

«Г-н Шаевич, он же Флатто-Шарон, — сказал итальянец с усмешкой, не предвещавшей ничего хорошего, — вы арестованы по требованию Интерпола и будете выданы Франции. В Париже немало людей жаждут с вами встретиться».

Флатто-Шарон провел в миланской тюрьме почти четыре месяца. Израиль оставил его на произвол судьбы. Никто, кроме жены Аннет, не хлопотал о нем. А ведь Флатто-Шарон, как бы к нему ни относиться, помог сотням людей…

На четвертом месяце заключения Флатто был освобожден под крупный залог. Он дал подписку о невыезде из Милана до рассмотрения итальянским судом французской просьбы о его выдаче.

— Зачем вы вообще выехали из Израиля? — с любопытством спросил судья, закрывая пухлую папку. — Разве вы не знали, что Франция мечтает упрятать вас за решетку?

— Знал, Ваша честь, — ответил Флатто-Шарон. — Из Милана я должен был отправиться в Цюрих, на встречу с охотниками за нацистскими преступниками Сержем и Беатой Кларсфельд. Ко мне попали уникальные материалы о нацистском палаче Отто Брунере, проживающем в Дамаске. Я считал крайне важным передать их Сержу и Беате и сознательно рискнул из-за этого своей свободой. Отто Брунер ответственен за депортацию ста тысяч французских евреев в нацистские лагеря смерти. Мне кажется, что Франция должна быть гораздо больше заинтересована в его выдаче, чем в моей.

Выдачи Отто (Алоиза) Брунера много лет добивались Франция и ФРГ. Почти до самой смерти Брунер служил экспертом в сирийской службе безопасности и пользовался особым доверием президента Асада.

Каждое утро Брунер, тяжело опираясь на палку с массивным набалдашником, в сопровождении двух телохранителей прогуливался по парку в центре Дамаска. На его правой руке остался лишь один палец. Остальные оторвало, когда Брунер вскрыл заминированный конверт, посланный ему Мосадом. Ненависть к Израилю и евреям он сохранил до последнего дня жизни.