Владимир Фромер - Солнце в крови. Том второй

А влюбленная парочка не теряла незнакомца из виду. Вот он вошел в какое-то парадное. Парочка проскользнула за ним. На третьем этаже хлопнула дверь. Агенты поднялись по лестнице и остановились у двери, на которой висела табличка: «Исраэль Бер».

Многого ожидал Малхин, но только не этого. Он тут же позвонил своему шефу Амосу Манору, но его не было. Тогда Малхин набрал номер начальника Мосада Исера Хареля. Коротко доложил обстановку. Харель сразу же приказал:

— Арестуй этого мерзавца Бера немедленно.

Малхин онемел от изумления.

— Да ты что, Исер, — заорал он в трубку. — Какое обвинение мы ему предъявим? Ну, гулял по улице Пинкус. Подумаешь, преступление. Поверь мне, сегодня была лишь репетиция. Завтра мы их возьмем с поличным.

— Действуй по своему усмотрению, — ответил после паузы начальник Мосада.

Всю ночь в кабинете Малхина горел свет. Никто из его людей не сомкнул глаз. Вновь и вновь разрабатывались детали предстоящей операции.

В четверг вечером распахнулись ворота советского посольства, и пять машин разлетелись в разные стороны. Как обычно, вслед за ними поспешили израильские машины, но в них, кроме водителей, никого не было. Вся оперативная группа Малхина находилась на улице Пинкус.

Вновь был разыгран вчерашний сценарий. Соколов остановился у той же афиши. Бер прошел мимо быстрым шагом и передал ему кожаный портфель с металлическими застежками. Соприкоснувшись на мгновение, тени разошлись.

Соколов с портфелем вернулся в посольство. Бер отправился в кафе на улице Дизенгоф. Уселся за угловой столик. Заказал чашку кофе. Видно было, что он устроился здесь надолго.

Малхин поборол искушение тут же на месте его арестовать. Он решил дождаться следующего хода Соколова, ибо был уверен, что резидент, перефотографировав документы, вернет портфель Беру.

А если нет?

Малхин понимал, что рискует своей репутацией и карьерой. Прошли полтора часа, показавшиеся ему вечностью. В 11 вечера Бер вышел из кафе и вновь отправился на улицу Пинкус. Все повторилось. Бер проскользнул мимо стоявшего у афиши Соколова, выхватив из его рук портфель. Соколов вернулся в посольство. Бер — домой. А Малхин отправился к начальству доложить об успехе операции.

Он предложил было продолжить слежку за Соколовым и Бером, чтобы выйти на их связи, но начальство предпочло синицу в руках…

В ту же ночь Бер был арестован.

— Какого черта Бер передал громоздкий портфель, вместо того, чтобы положить бумаги в каком-нибудь тайнике, известном Соколову? — спросил Малхина один из его сотрудников. Малхин усмехнулся.

— Это один из методов, которыми пользуется КГБ, чтобы психологически сломить и подчинить своему контролю ценного агента, — ответил он. — Шутка ли — передать целый портфель, набитый секретными документами! После такого деяния уже нет дороги назад…

У Соколова, как оказалось, были все основания гордиться своим успехом. В портфеле оказались документы исключительной важности.

Бер, будучи официальным историографом армии, входил в узкий круг людей, от которых фактически не было тайн…

Два документа особенно беспокоили руководство Мосада. Один из них содержал подробный план строительства военных аэродромов НАТО в Турции. Конкурс на строительные работы выиграла израильская фирма «Солель боне». Этот документ открывал перед КГБ широкие перспективы. Можно было, например, внедрить агентов в коллектив строителей, что для такой организации особого труда не представляло. Эти агенты, располагая планом, установили бы микрофоны там, где нужно. Короче, КГБ уж нашел бы применение этим сведениям.

Второй документ представлял собой собственноручно написанный Бером отчет о военном потенциале израильской армии. В арабских генеральных штабах многое дали бы, чтобы его заполучить.

Начальник Мосада Исер Харель утверждал, что подозревал Бера начиная с 1956 года. Малхин сказал по этому поводу:

— Вполне возможно, хотя мне об этом не было известно. Вообще же Исер по роду своих занятий подозревал многих. Слишком многих. Нам пришлось бы арестовать десятки людей, если бы мы руководствовались его интуицией.

В ходе следствия Исраэль Бер, надеясь на смягчение своей участи, рассказал все о своей шпионской деятельности. Но отказался сообщить сведения, проливающие свет на его личность.

Выяснилось только, что не был он ни Исраэлем, ни Бером, и никогда не воевал в испанских интернациональных бригадах. Кем в действительности был этот «Штирлиц» — так и осталось тайной.

Известно лишь, что КГБ внедрил этого агента в Палестину в 1940 году и законсервировал до поры до времени. Расконсервировал его Соколов.

Бер был приговорен к десяти годам тюрьмы. Ему это не понравилось, и он обратился в Высший суд справедливости, что привело к небывалым в израильской судебной практике последствиям: Беру добавили пять лет.

Умер он в заключении в 1966 году. Соколов был отозван в Москву сразу после ареста Исраэля Бера. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Палестинцы бросают камни в израильских солдат

Сотни книг написаны уже об израильском Мосаде.

Однако если мысленно составить карту деятельности Мосада, то будет на ней одно большое белое пятно.

Когда мутной волной вскипела на контролируемых территориях интифада, то весь мир был поражен силой злобного неистовства восставших аборигенов. Острие злобы было направлено не против Израиля и израильтян. Ее жертвой пали сотни жителей Иудеи, Самарии и Газы — палестинцы, подозревавшиеся в сотрудничестве с израильской разведкой. Этих людей кромсали топорами, резали ножами, вешали и расстреливали. Лишь в редких случаях удавалось Израилю их защитить.

Правда, самые ценные агенты все же были спасены и законсервированы до лучших времен. Палачи-мстители не сумели напасть на их след. Но тайное стало явным. Выяснилось, что израильская агентурная сеть на контролируемых территориях состояла из многих тысяч осведомителей. Повсюду имел Израиль «глаза и уши».

Как вербовались эти люди? Каковы побудительные мотивы их действий? Какова реальная ценность добываемой ими информации?

Свет на эту тайну Мосада проливают воспоминания бывших руководителей палестинского отдела израильской разведки Рафи Ситона и Ицхака Шошана, фрагмент из которых приводится ниже в свободной обработке автора.

«Эдмонд» был человеком солидного уже возраста, исполненным зрелых сил, отличавшимся глубиной интеллекта, широтой кругозора и культурными навыками, неизвестно как приобретенными среди бесконечных скитаний. Дружеские контакты связывали его не только с палестинским руководством, но и с представителями самых влиятельных кругов в Иордании.