Владимир Фромер - Солнце в крови. Том второй

Связи «Эдмонда» с израильской разведкой начались еще до создания Израиля — армия и разведка у нас старше государства — и возобновились уже после того, как «Эдмонд» поселился в иорданском городке, вырванном людским упорством из цепких лап окружающей пустыни.

Ясно, что от такого человека никто не требовал действий начинающего агента. Да и шпионажем, в общепринятом понимании этого слова, ему почти не предлагали заниматься.

«Эдмонд» был, в сущности, экспертом высшего класса, блестящим аналитиком, тонким интерпретатором подспудных перемен в арабском мире. Наш отдел на него не давил, понимая, что негоже на породистой арабской лошадке воду возить. Он сам добывал сведения, представляющие для нас интерес, и пересылал их по надежным каналам.

Помощь «Эдмонда» была неоценимой при анализе сложных политических ситуаций, то и дело возникавших в бурлящем котле арабского национализма. Благодаря ему мы знали все о новых политических лидерах, появлявшихся в Иордании и в палестинской среде.

Мудрым человеком был «Эдмонд». Его оценки поражали нас своей аптекарской точностью. Обладая богатейшим опытом и феноменальным чутьем, он предвидел развитие событий, и его прогнозы почти всегда сбывались. Мы часто прибегали к его помощи, потому что оценка и правильная интерпретация разведывательных данных иногда важнее добытых сведений.

И мы берегли «Эдмонда». Никогда не прибегали к его услугам, если существовала хоть какая-то возможность получить интересующие нас сведения через других агентов. «Эдмонд» был нам нужен для поручений особой важности.

Но в чрезвычайной ситуации, сложившейся после Шестидневной войны, мы без колебаний обратились к нему за помощью.

Израиль еще был опьянен победой над армиями трех арабских государств. В течение шести дней крошечная страна превратилась в военную супердержаву на Ближнем Востоке.

Но глубоко разочаровались все, кто надеялись, что военная катастрофа заставит арабских лидеров сесть за стол мирных переговоров.

Через два с половиной месяца после израильской победы арабские руководители решили собрать всеарабскую конференцию на высшем уровне в столице Судана Хартуме. И если в прошлом конференции подобного рода сопровождались победными фанфарами и проходили при свете юпитеров, то теперь все было иначе.

В угрюмом молчании съезжались в Хартум арабские лидеры в августе 1967 года. Они не устраивали пресс-конференций, воздерживались от публичных высказываний, не выступали с пропагандистскими заявлениями. Покров тайны окутывал Хартумскую встречу в верхах.

Никто не знал, ни какие вопросы стоят на повестке дня, ни какие резолюции имеют шансы быть принятыми. Арабские средства массовой информации, в прошлом захлебывавшиеся от восторга при освещении подобных событий всеарабского значения, теперь с трудом цедили слова. Даже час открытия конференции держался в тайне. Поступавшая из Хартума информация была настолько куцей и противоречивой, что не было никакой возможности разобраться в сущности происходящих на Конференции событий, определяющих глобальную политическую стратегию арабского мира.

Правда, в канун Конференции арабская печать не скупилась на прогнозы, и надо сказать, что они были обнадеживающими, с точки зрения Израиля. Арабские политические обозреватели приходили к выводу, что тон в Хартуме будут задавать умеренные лидеры, такие, как король Хусейн и президент Египта Насер. Считалось, что они решились, наконец, искать мирные пути к урегулированию арабо-израильского конфликта.

Президент Насер, выступивший по прибытии в Хартум с несколькими лаконичными заявлениями, лишь усилил эти надежды. На брифинге для арабских журналистов Насер сказал:

«Сильная буря, обрушившаяся на арабский мир 5-го июня [1967 г.], смела многие принципы, считавшиеся незыблемыми, и стала поворотным пунктом в определении новой политической стратегии арабской нации».

Известный французский журналист еврейского происхождения Эрик Руло, встретившийся с Насером незадолго до Хартумской конференции, возвестил миру о готовности египетского диктатора к политическому компромиссу. Эрик Руло писал в газете «Ле монд»: «Насер готов подписать мирный договор с Израилем в кратчайший срок».

Но мы-то знали, что среди арабских руководителей существуют острейшие разногласия относительно путей дальнейшей борьбы с Израилем. Вот почему упал тяжелый занавес, отделивший актеров хартумскго спектакля от зрителей. Арабские лидеры не желали, чтобы тайны их кухни стали достоянием гласности.

Лишь «Эдмонд» мог раскрыть нам тайны Хартумской конференции, и один из наших агентов отправился в путь.

Проводимая нами политика открытых мостов помогла ему перейти израильско-иорданскую границу, не вызывая подозрений. «Эдмонд» получил наше послание, содержащее просьбу сделать все возможное и раздобыть полную или частичную информацию о ходе Хартумской конференции. Мы подчеркнули, что его услуги будут должным образом оценены и вознаграждены.

Хартумская конференция, проходившая в роскошном дворце короля Хасана на каменной набережной голубого Нила, закрылась 1-го сентября 1967 года. Разумеется, было опубликовано совместное коммюнике всех ее участников, напоминавшее айсберг. Для нас важнейшей была невидимая его часть, оставшаяся «под водой». В официальной же, парадной части, рассчитанной на пропагандистский эффект, говорилось: «Короли и президенты арабской нации разработали совместную политическую стратегию, направленную на ликвидацию последствий израильской агрессии, с тем, чтобы добиться возвращения арабам всех захваченных сионистским врагом территорий. В своих усилиях арабский мир будет руководствоваться тремя основополагающими принципами: арабы не заключат мира с Израилем, не признают еврейское государство и не вступят с ним в переговоры. Арабская нация по-прежнему будет добиваться возвращения палестинцам украденной у них родины».

Эта декларация, снискавшая известность как «тройное „нет“ Хартумской конференции», не давала ни малейшего представления о том, что же в действительности происходило за кулисами этого форума.

Весь мир терялся в догадках, пытаясь выяснить, о чем договорились в Хартуме арабские лидеры. Политические спекуляции, противоречивые домыслы обошли мировую печать. Все они оказались бесплодными, ибо если нельзя опереться на конкретные факты, то не поможет самая блестящая интуиция. А фактов не было.

Они появились на следующий день после закрытия Хартумской конференции.

«Рано утром в моем кабинете зазвонил телефон, — вспоминает Ицхак Шошан. „Я здесь“, — негромко произнес знакомый голос. Это был наш человек, посланный с поручением к „Эдмонду“.