Джерри Тонер - Бесславие: Преступный Древний Рим

Уголовно наказуемым являлось хищение казенных денег и государственного имущества, в том числе и чиновниками — посредством растраты или присвоения. Не менее тяжким преступлением считалась и кража храмового имущества, поскольку святотатство всегда было сопряжено с риском навлечь гнев богов на общину. Считались преступными любые попытки закулисных махинаций и подкупа избирателей с целью повлиять на итоги выборов. Жестоко каралось мошенническое повышение цен на зерно, в частности посредством накопления тайных запасов с целью создания искусственного дефицита. Действительно, зерно составляло основу пищевого рациона, и в огромном Риме, где миллионы жителей зависели от поставок зерна морем из Африки, вопрос о зерновом резерве всегда стоял крайне остро и имел политический характер, — вот это и находило отражение в законах, призванных жестоко бить по рукам махинаторов и спекулянтов.

Осужденных за уголовные правонарушения малой и средней тяжести приговаривали к infamia (бесславию), поражая в правах соразмерно вреду, который они причинили обществу. После этого, в случае возникновения у таких людей гражданских споров с другими лицами, максимум, на который они могли рассчитывать, — взыскание понесенного убытка, и не более того. В целом, в Древнем Риме к уголовной ответственности привлекали лишь за деяния, вызывающие широкий общественный резонанс. Это означало, что многие правонарушения, являющиеся сегодня уголовно наказуемыми, в Риме таковыми не считались. Б о льшая часть краж, грабежей и даже нападений с применением силы квалифицировались как частные деликты (то есть считались, как мы сейчас сказали бы, административными правонарушениями). Государству не было дела до страданий отдельно взятых людей. Но, опять же, римское право находилось в постоянном развитии, и в имперскую эпоху государство стало всё больше вмешиваться во все сферы общественной и частной жизни, что повлекло существенное расширение составов уголовно наказуемых деяний и зачастую ужесточение наказаний за них.

По большому счету римское государство не делало для подданных ничего сверх обеспечения судебно-правового механизма урегулирования гражданских споров. Исполнение судебных решений не интересовало власть. Даже уголовные дела в римской системе правосудия велись весьма бессистемно, поскольку, по сути, отдавались на откуп всяческим коллегиям судей и адвокатов. В наши дни обвинение по уголовному делу подготавливает и представляет в суде уполномоченный представитель официального государственного органа, он же привлекает свидетелей обвинения и подкрепляет обвинение вещественными доказательствами и уликами — и, если процесс завершается вынесением обвинительного приговора, получает на руки судебное постановление с приговором обвиняемому. В Риме никаких государственных прокуроров не было и в помине, а обвинение выносилось на суд либо магистратами (то есть местными властями), либо самими потерпевшими. Сегодня кажется дикостью, что жертва тяжкого, уголовно наказуемого преступления вынуждена была сама изыскивать и представлять доказательства в суде, если хотела добиться справедливого возмездия. Но в Риме это было нормой.

Впрочем, насколько правомерно применять современные представления о преступности и методах борьбы с нею к древнеримским порядкам и на этом основании осуждать их как неэффективные и даже порочные? Наша картина мира и взгляд на правоохранительную и судебную практику сложились под впечатляющим влиянием мощного прорыва в этой области, случившегося, отметим, всего лишь в XIX столетии. Совсем недавно, в 1829 году, сэр Роберт Пиль [100] Роберт Пиль (1788–1850) — британский премьер-министр в 1834–1835 и 1841–1846 годах; в бытность министром внутренних дел (1822–1830) провел реформу уголовного законодательства и пенитенциарной системы, в рамках которой в 1829 году в Лондоне была учреждена столичная полиция; ее офицеры получили от народа прозвище «бобби». создал в Лондоне профессиональную полицию в современном понимании; в обязанность ей были вменены функции охраны правопорядка и профилактики и расследования преступлений. Пенитенциарная система лишь в XIX веке получила мощный стимул к развитию и расширению в ее современной трактовке — как прежде всего исправительной, а не карательной. Научная криминология, призванная объяснять причины преступности, появилась лишь во второй половине XIX столетия. Параллельно с этим зарождалась и популярная журналистика, поставлявшая массовому читателю горячие криминальные новости, и литература детективного жанра, переваривавшая их и выдававшая захватывающие и полные тайн романы на потребу читающей публике… Так к началу XX века и были полностью заложены основы современного понимания преступности как сложного социального явления. Естественно, древние римляне не имели обо всем этом ни малейшего представления.

Но есть и более тонкие различия, не столь явно соотносимые с историческим прогрессом и конкретными инновациями. Современные уголовно-процессуальные нормы основаны на узкой трактовке определений множества разных составов преступлений. Уголовные дела возбуждаются государственными следственными органами, уполномоченные представители которых затем выясняют все обстоятельства, собирают факты и улики, свидетельствующие о том, что преступление действительно имело место и было совершено подозреваемыми, чтобы представить все доказательства суду, подкрепив показаниями свидетелей обвинения. Древнеримское право, напротив, основывалось на весьма широкой трактовке незначительного числа весьма общих категорий правонарушений. Мы уже видели, что выдвижение обвинения и сбор доказательств фактически возлагались на потерпевшую сторону, от которой требовалось подвести обидчика под одну из широко трактуемых статей. Суд, таким образом, выполнял арбитражную функцию, то есть разрешал спор в пользу одной из сторон — обвинения или защиты. Разительно отличался и характер принимаемых судом доказательств и свидетельств. Мы привыкли к тому, что в судебном присутствии доподлинно выясняются, подтверждаются и устанавливаются все фактические обстоятельства дела, а вот римских судей или коллегию присяжных (consilium iudicum) интересовали прежде всего моральный облик и репутация обвиняемого: способен ли этот человек на совершение инкриминируемого злодеяния?

Способны ли мы однозначно утверждать, что именно понималось римлянами под составом преступления? Для ответа на этот вопрос нам в любом случае придется выйти за пределы уголовно-правового поля в его узкой римской трактовке. На женщин, например, древнеримское публичное право не распространялось вовсе, но это не означало, что они не могли выступать в роли потерпевших, обвиняемых либо свидетелей по уголовным делам или просто высказывать свою точку зрения. Мы видели, что преступными могли быть признаны самые разные отклонения от принятых норм и правил поведения, включая не только явные нарушения действующих законов, но и поступки, идущие вразрез с общепринятыми нормами поведения или местными обычаями, неформальными соглашениями или традициями. Начнем с того, что и у самих римлян не существовало не только единого определения, но даже и общего термина, соответствующего современному понятию «преступление». Латинское существительное среднего рода crimen, которое мы привыкли переводить как «преступление», тем более что от этого заимствованного корня нами произведены такие термины, как «криминал», «криминальный» и т. п., включало значительно более широкий спектр значений и использовалось для обозначения любого упрека, обвинения, жалобы или даже просто негативного суждения, высказываемого в адрес кого-либо или чего-либо. Существительное crimen считается производным от глагола cernere, который означает прежде всего «отсеивать» или «просеивать» и — в переносном смысле — отделять зерна от плевел, что и приводит к смысловому значению «выносить решение или суждение» о ком-либо или чем-либо. Иными словами, приговор суда заключался в вынесении общественного порицания. Но латинский язык богат и на синонимы, также использовавшиеся для обозначения неправомерных, злых или вредных дел и поступков: scelus, maleficium, facinus, nefas, peccatum, delictum [101] С лат. — прегрешение, злодеяние, лиходейство, беззаконие, нечестивость, нарушение. . Это лексическое богатство подразумевало возможность избирательного применения широкого спектра ответных мер со стороны государства, общества или высших сил, включая формальные слушания и разбирательства, самосудные расправы и внедрение в общество порочащих сплетен, предание публичному позору и проклятие именем богов.