Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

В чем-то мы были, наверное, правы, не только возмущаясь несправедливостями в мире, но и пытаясь их исправить. Однако ни сил, ни средств на это не хватало.

Когда я впоследствии ратовал за то, чтобы не браться за неподъемные вещи, то цитировал Шопенгауэра: «Тот, кто пришел в этот мир с желанием его переделать, должен радоваться, если ему удастся унести ноги».

В отношениях с капиталистическим Западом лозунгом перестройки было — полностью вернуться к ленинскому принципу мирного сосуществования [17] На первых порах перестройки «возвращение» к Ленину было, как правило, оправданным, ибо из его трудов выбирались наиболее подходящие обстоятельствам тезисы. . Хотя стоит отметить, что противостояние и до того не было тотальным. Оно причудливо сочеталось с сотрудничеством, причем не только экономическим и культурным, но и политическим, включая отнюдь не второстепенные проблемы, такие, как некоторые аспекты разоружения или безопасность в Европе. Достаточно упомянуть Заключительный акт общеевропейского совещания, подписанный в 1975 году в Хельсинки, — именно тогда, когда в Анголе мы с американцами встали по разные стороны баррикад.

Стремясь покончить с отжившими стереотипами, М. Горбачев и его команда отнюдь не собирались отказываться от социалистических ценностей как таковых. Идея была в том, что социализм, если «вернуть его на правильные рельсы», еще докажет свое преимущество, причем не только в космосе и не только военной мощью. Центр тяжести переносился в экономику, где, как твердо верилось, социализм обладает значительными преимуществами, находящимися под спудом. Иллюзией это было или нет, но на практике далеко мы не продвинулись. Народное хозяйство страны продолжало буксовать, если не хуже.

Что же касается региональных конфликтов, то в феврале 1986 года с трибуны XXVI съезда КПСС, высшего тогда в Советском Союзе форума, М. Горбачев со всей определенностью призвал к их урегулированию политическим путем. Это в полной мере касалось и конфликта на Юге Африки. Принципиальная отмашка развязывала руки практической дипломатии, но не до конца: в реальной жизни приходилось постоянно преодолевать сопротивление также и в собственном доме.

С единомышленниками на Смоленской площади и вне се стен мы попытались составить реестр наших интересов на Юге Африки. Получалось:

1. Конфликт там Советскому Союзу не нужен. Обретение независимости Намибией, конец апартеида в ЮАР — безусловно, благородные и стоящие наших усилий цели. Но их не достигнешь исключительно силовыми методами. Надо всерьез искать политическое решение.

2. Каким оно должно быть?

— Таким, чтобы независимость Намибии была возможно ближе к подлинной, а не прикрывала продолжающееся военно-политическое доминирование ЮАР (то, что экономически юаровцы будут сохранять преобладающие позиции, считалось очевидным).

— Таким, чтобы способствовать последовательному, шаг за шагом, демонтажу апартеида в ЮАР. Причем мирными средствами. Ставка лишь на вооруженную борьбу как метод достижения цели бесперспективна и контрпродуктивна. Никому не пойдет на пользу, если будет разрушена единственная процветающая в регионе страна.

— Таким, чтобы не пострадали коренные интересы правительства в Луанде, которое поддерживали СССР и Куба, чтобы были нейтрализованы попытки реванша со стороны УНИТА и его вожака Савимби.

3. Если этого удастся добиться, отпадет необходимость в кубинском военном присутствии в Анголе, в крупных советских поставках вооружений, нашем раздутом советническом аппарате. Но разоружаться односторонне или преждевременно — не резон. Пока войска ЮАР находятся на ангольской территории, пока они открыто вмешиваются в гражданскую войну в Анголе на стороне УНИТА (к этому добавлялась американская, сначала скрытая, а затем и явная, поддержка), должен быть военный противовес с нашей стороны. Требуется обеспечить синхронность сначала в отводе, а затем и выводе соответственно юаровских и кубинских войск. Кстати сказать, согласие на включение в повестку дня вопроса о пребывании кубинцев в Анголе Луанда и Гавана стали давать задолго до мая 1986 года, так что в описываемый период это не было чем-то принципиально новым.

4. Проводить в жизнь такую линию требуется через Организацию Объединенных Наций и ее органы. Нам это выгодно по всем статьям: в Совете Безопасности у нас право вето; огромное большинство ООН не питает симпатий к ЮАР; наконец, там наработан серьезный задел. Есть и решение Совета Безопасности, известное как резолюция 435 от сентября 1978 года, которое говорит о необходимости предоставить Намибии независимость и определяет условия этого. СССР за эту резолюцию не голосовал, считая ее несбалансированной, больше отвечающей интересам ЮАР, чем СВАПО. Недаром она была основана на предложениях, которые назывались «западный план урегулирования». По просьбе наших африканских друзей Советский Союз воздержался, а не заблокировал ее. Хотите в таком виде — пожалуйста.

5. С самого начала мы взяли на вооружение оказавшуюся очень важной посылку: то, что устроит Кубу, Анголу, СВАПО, АНК — в разных сочетаниях этих четырех сторон — устроит и СССР. Дополнительных условий выдвигать не будем. Скажу сразу, что мы выдержали эту линию до конца, одновременно стараясь не потакать нашим союзникам, когда они по тем или иным своим соображениям вставляли палки в колеса.

Главное виделось ясно: с нашей военной вовлеченностью в Анголе надо кончать. Хватает нам Афганистана. Хотя, конечно, масштабы несоизмеримы, но и Ангола напрягает страну. Если не сделать решительных шагов, это болото может засосать. Но предыдущие годы заплели различные грани конфликта в тугой узел. Односторонний, а тем более беспорядочный наш уход неразумен. За него надо получить хорошую цену: ту, что обозначена выше.

Набросав такую конструкцию, весьма отличную от ранее принятой [18] Ясно, что родилась она не сразу, продумывалась и уточнялась постоянно, но в главных чертах вырисовывалась достаточно быстро. Но об этом — ниже. , проведя ее не без скрипа через коллегию МИД (при Шеварднадзе, в отличие от долгих лет Громыко, коллегия подключалась к действительно ключевым проблемам и обсуждала их всерьез), мы увлеченно принялись за работу.

Через месяц после официального введения в должность я отправился в первую зарубежную поездку. Но не в Африку, а во Францию. Я долго сопротивлялся, убеждая министра, что негоже начинать африканскую карьеру с Парижа. Сошлись на том, что поеду-таки на организованную ООН в июне 1986 года конференцию по санкциям против ЮАР, но прямо оттуда — в Анголу.