Олаф Брок - Диктатура пролетариата

Довольно занятным, но имеющим более сомнительную ценность представляется использование на занятиях по всевозможным предметам графических изображений, поделок, раскрашивания и т. д. Например, при изучении истории революций во Франции и в России использовались символы в виде цветных линий для обозначения различных течений и народных классов, а также изображения личностей и конкретных эпизодов, указания дат важнейших событий. При изучении истории культуры изготавливались целые сооружения: например, миниатюрная пирамида из картона и дерева, выполненная в тончайших подробностях, с гробницей и обмотанной льном мумией, как на исторических рисунках. Всё это умные ученики различных возрастов воспринимают с живым интересом; учёба на базе иллюстраций превращается в игру, но русские дети относятся к ней со всей серьёзностью.

Примерно те же самые принципы можно обнаружить, например, в опытно-показательных школах. Повторяю, здесь есть движение, развитие, но заметьте – только до тех пор, пока разумные люди держат всё в разумных границах. В целом же очевидна склонность к злоупотреблению чем-либо, излишествам, так часто проявляющаяся, когда русский человек охвачен какой-то идеей. А если власти проявляют к чему-либо особый интерес, то дело оказывается испорченным, тогда работа con amore [64] С любовью (лат.). превращается в погоню за эффектным шоу, ещё до того как проект полностью разработан. Вера в пользу графических изображений и ручной труд уже стала чуть ли не суеверием; а поскольку подобная индивидуальная работа занимает очень много времени, то, если упомянутым способом злоупотребляют, ребёнок в результате получает слишком мало знаний. Кое-где этот «метод» вылился в статистическую схематизацию, представляющуюся в свете нашего обыденного представления о действительности скорее комичной. Не говоря уже о том, что власти могут внезапно вмешиваться со своими затеями. Как этой весной, когда в Москве планировали устроить сельскохозяйственную выставку. Школы получили приказ отбросить всё в сторону и привязать «исследовательский метод» и прочее обучение (кстати, на целые месяцы) к теме выставки.

Удручает также мысль о том, что положительные стороны представляют собой скорее отдельные новые побеги, часто лишь ростки, от корня, прежний куст которого выжжен или завял. Что стало с хорошо развитой системой народных школ в Москве, существовавшей до войны? И неужели найдётся коммунист, который, положа руку на сердце, не подвергнет сомнению в отношении системы школьного образования знаменитое определение цели революции, сформулированное Троцким: detruire pour construire de nouveau [65] Разрушить, чтобы построить заново (фр.). ? Во всяком случае, такой обходной путь долог и требует напрасной траты сил.

Но, хотя подобные меры и новые методы представляют собой скорее лишь возможности, всё-таки они невольно вызывают радость. И во всей нынешней ситуации есть, несомненно, одна светлая сторона – по-прежнему горячий интерес к преподаванию, особенно, пожалуй, в Москве. Интерес к преподаванию появился задолго до установления господства коммунизма, но в этой сфере и во взглядах большевиков с твёрдыми коммунистическими убеждениями имеется симпатия к такой работе. Двум энергичным университетским профессорам удалось воссоздать «разлетевшееся в щепки» Педагогическое общество в Москве. Вопросы педагогики обсуждаются со жгучим рвением. Опираясь на подобные разговоры и практический опыт, один из моих коллег охарактеризовал педагогическую жизнь следующим образом, обобщая тем самым и многие из моих собственных впечатлений: «Разумеется, многое погибло, и многое из того, что пытаются сделать сейчас, исчезнет, так и не воплотившись в жизнь. Однако есть вероятность, что любовь учителей к своей работе и те идеи, которые зачастую возникают у кого-то по чистой случайности и которым люди стремятся найти применение, нередко только чтобы дать выход забаррикадированной жажде деятельности, кое-где могут дать начало удачным нововведениям в этой области».

Такие тенденции имеют крепкую основу для дальнейшей разработки – не столько в интересах представителей власти, сколько для народа в целом. Можно усмотреть залог более светлого будущего – не в многообещающих и безрезультатных жульнических программах и принудительной организации, а в сильной тяге к знаниям у молодого поколения, встреченной горячим, самоотверженным стремлением поднять на ноги свою страну, которое часто даёт учителям и учительницам, как новым, так и работающим давно, чувство, что они почти миссионеры в своей области.

Но это лишь одна сторона школьной жизни. Вторая демонстрирует то же давление со стороны губительных в моральном плане принципов классовой борьбы русского коммунизма, которое мы видели в вузах. Наблюдается та же насильственная система при приёме в учреждение. Можно было ожидать, что теперь, когда прежний господствующий класс выведен из игры, у всех детей будут равные права на духовные блага нового общества и они вырастут в прекрасном «бесклассовом» мире. Но нет, ведь для тех групп населения, которых диктатура пролетариата предаёт анафеме, закрыты двери даже в школу. Большевики, например, сами утвердили новую экономическую политику, когда коммерческая жизнь регулируется в большей мере в соответствии с нормами частной собственности, – но ни один ребёнок, относящийся к «классу», занятому в этой самой коммерческой сфере, по закону не имеет права на поступление в 9-ю школу МОНО, характеризующуюся… коммерческой направленностью.

Ещё хуже то, что даже начальная школа наводняется «ячейками», коммунистическими центрами шпионажа и доносительства; в детях систематически развивают самую гнусную аморальность, которой только можно научить детскую душу. Ребёнок, будучи начинающим работником партии, должен следить за 10–12 учениками и представлять отчёты; если кто-нибудь согласно такому отчёту окажется слишком «буржуем» по мысли и взглядам, то этого человека исключают из школы. Учителя и учительницы также находятся под надзирающим взглядом таких учеников.

И хотя результаты не столь очевидны, самого плана, самой мысли уже достаточно. Только представьте себе, что значит взрастить подобную систему в среде детей и подростков. «В этом, безусловно, есть что-то сатанинское, что-то дьявольское», – такое мнение выразил один из лучших психологов и писателей страны. И, как я прямо заявил кое-кому из лидеров нашей норвежской коммунистической партии, когда мы виделись в Москве, что если бы у нас дома появился лишь намёк на то, что сделал русский коммунизм, мы бы поднялись все как один, во главе с вами, коммунистами, чтобы подавить это явление.