Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Лукулл занял своих людей грабежом деревенек и разорением садов. Лукулл был гурманом по натуре, и его очаровали сочные красные ягоды Керасия («Города вишен»), В Италии вишни были неизвестны. Лукулл не только тщательно сохранял косточки после своих пиров, но и выкопал множество вишневых ростков, чтобы отправить их обратно в Рим. Может быть, он подражал Александру Великому, который привез из Армении в Грецию абрикосовое дерево. Однако, по мнению изнывавших от нетерпения воинов и командиров, Лукулл, видимо, совершенно не знал, что делает, — ухаживает за деревцами и отправляет людей в бесполезные рейды! Армия снова требовала битв и добычи.

«Мы ни одного города штурмом не взяли! Зачем мы только тратим время, грабя эти никому не нужные деревеньки бедных племен? Когда же мы обогатимся добычей? Зачем мы оставили за спиной богатый город Митридата — Амис? Зачем следовать за нашим беспомощным полководцем в эту глушь, пока наш самый большой враг перестраивает свою армию?»

«Именно поэтому мы здесь и торчим! — ответил Лукулл в речи, обращенной к своей армии, оправдывая свою стратегию проволочек. — Пусть царь снова усилится и соберет достаточные для борьбы войска, чтобы он оставался на месте в Кабире и не убегал при нашем приближении. Или вы не видите, что за спиной у него беспредельные просторы пустыни, а рядом — Кавказ, огромный горный край с глубокими ущельями, где могут найти защиту и прибежище хоть тысячи царей, избегающих встречи с врагом».

Лукулл вспомнил, в каком выгодном положении находились Югурта и его зять Бокх: они постоянно исчезали в североафриканской саванне и возникали снова с новыми силами. Его предупреждение насчет того, что Митридат может скрыться на Кавказе, оказалось еще более точным, чем подозревал сам Лукулл.

Лукулл также нарисовал пугающую картину огромной армии Тиграна. «От Кабиры всего несколько дней пути до Армении, а в Армении царствует Тигран, царь царей, который преграждает парфянам дорогу в Малую Азию, а греческие общины переселяет, который завладел Сирией и Палестиной, а царей из рода Селевка предает смерти и уводит в неволю их жен и дочерей! Он уже давно ищет предлога для войны с нами — к чему нам добиваться этого, зачем учить Митридата, зачем загонять его в объятия Тиграна — ведь тогда нам придется сражаться с Тиграном Великим и его мидийцами и армянами! Нет, — сказал Лукулл, — лучше будет дать ему время собрать собственные силы и снова воспрянуть духом. Тогда при Кабире мы разобьем его окончательно».

Лукулл был способным и честным командиром: он пытался предотвратить «забастовку» своих воинов — большинство из них были безземельными легионерами, тосковавшими по дому, жаждавшими богатств и славы; они были измучены долгими годами службы в Анатолии еще с Первой Митридатовой войны. Несколько забегая вперед, Плутарх пишет, что Лукулл, римский аристократ, который не мог влезть в душу рядовому, недооценил недовольства своих легионеров: «Не думал Лукулл, что все это доведет солдат до такого безумия, до какого они дошли впоследствии» [426].

Весной Лукулл наконец пошел на Кабиру. Предупрежденный огненными сигналами, которые послал ему со сторожевых башен его сын Феникс, Митридат сам повел 4 тысячи всадников навстречу Лукуллу. Его свирепые всадники, скифские кочевники, заставили римлян в ужасе бежать. Самый храбрый офицер армии Лукулла попал в плен. Его привели в палатку Митридата; лицо римлянина перекашивалось от боли — в него попало несколько стрел. «Будешь ли ты моим другом, если я пощажу тебя? — спросил царь, благосклонно улыбаясь пленнику. — Если ты заключишь с римлянами мир — да. Если нет — я враг!» Царь восхитился мужеством римлянина и пощадил его [427].

Феникс, сын Митридата от куртизанки, разрывался между сыновней преданностью и страхом поражения. Феникс, как и полагалось, передавал сигналы, чтобы предупредить отца о приближении Лукулла, но потом перебежал к римлянам, приведя с собой своих разведчиков. Лукулл, однако, опять был в тупике: как же избежать всадников Митридата, которые были лучше его собственных? Пробраться в неприступную Кабиру не получится — ее защищают горы и густые леса. Но Лукуллу повезло. Случилось так, что его люди захватили двух охотников-греков. Они согласились провести римлян наверх по горной тропке к крепости, которая нависала над Кабирой. Ночью Лукулл зажег все костры в своем лагере. Это была хитрость. Затем он и его армия последовали за охотниками по этим «американским» горкам и через глубокую пропасть по каменному мостуарке (его фундамент существует и сейчас). На заре Лукулл разбил лагерь: он видел лагерь Митридата в Кабире, но был вне пределов досягаемости. Патовая ситуация — ни один из командиров не решился на открытое сражение [428].

Однажды люди Митридата отправились на охоту. Преследуя оленя, они были отрезаны несколькими римскими всадниками. Глядя из лагеря высоко над схваткой, люди Лукулла радостно закричали. Однако прибыли подкрепления от Митридата и обратили в бегство римлян, которые были в меньшинстве. Лукулл отважно поскакал вниз, на равнину, и приказал своим бегущим всадникам повернуть назад и атаковать войска Митридата. Его продуманная смелость привела к победе.

В другой битве при Кабире люди Лукулла побеждали. На сей раз сам Митридат в сверкающих доспехах вскочил на белого коня, поскакал вперед один и созвал свои войска. Царь — удивительно подтянутый и смелый для мужчины за шестьдесят — возглавил внушительную атаку кавалерии, и испуганные римские легионеры побежали, прорываясь через деревья вверх по склону.

Митридат послал по всей стране вестников, гордо объявив о впечатляющей победе над римлянами. Его шпионы сообщили, что Лукулл, у которого уже кончались припасы, выслал десять когорт (около 5 тысяч воинов) в Каппадокию, чтобы добыть зерно. Вот это был шанс для Митридата на сей раз нанести удар по желудку римлян — как поступил с ним Лукулл при Кизике [429].

Митридат отправил Менандра, чтобы тот перехватил конвои Лукулла, возвращающиеся из Каппадокии. Постоянное напряжение из-за битв и их неясного исхода начинало действовать людям на нервы и мешало принимать верные решения. Авангард всадников Менандра перехватил римский обоз с припасами, который гуськом шел по крутой тропинке, спускавшейся к Понту. Однако Менандр оказался слишком нетерпелив: он не стал ждать, когда они дойдут до открытой равнины. Боевые кони скользили на каменистой тропке, и римские пехотинцы смогли столкнуть людей и коней со скалы. Несколько кавалеристов добрались до лагеря Митридата раньше остальных. Они все преувеличили, и это несчастье превратилось в страшное бедствие: они говорили, что, кроме них-де, никто не выжил. Как заметил Аппиан, потери были большими, но не непоправимыми, однако все эти слухи нагоняли страх на лагерь Митридата.