Чарлз Поулсен - Английские бунтари

15 июня Монмаут повел свое выросшее до полутора тысяч солдат войско к северу от Лайма. Он уже знал о провале лондонского заговора, тщетно прождав сигнала от заговорщиков, в то время как они ждали действий от него. Он также знал о неудачной попытке поднять восстание в Шотландии, равно как и о пленении графа Аргайла. Теперь единственной надеждой оставалась возможность быстрого увеличения численности повстанцев в крупных промышленных городах, где, по расчетам Монмаута, имелось множество потенциальных сторонников движения. Именно с этой целью он направился к ближайшему оплоту пуритан — городу Таунтону, предварительно выслав туда авангард мушкетеров и кавалеристов во главе с командующим кавалерией лордом Греем и вменив ему в задачу отогнать отряды милиции от соседней деревни Бриджпорт. Там, на деревенской улочке, произошла короткая стычка, во время которой лорд Грей вместо того, чтобы смять пешую милицию кавалерией, бежал с поля брани назад, к Лайму, при первых же выстрелах, оставив мушкетеров без какой-либо поддержки. В этой первой схватке повстанцы потеряли крайне необходимых им лошадей и… получили возможность сделать вывод о «достоинствах» своей кавалерии и ее «доблестного» командира. Основные силы Монмаута, выбив по дороге милицию из Аксминстера — кстати, не особенно и сопротивлявшуюся, — наконец-то вошли в Таунтон. Вот там, действительно, не было ни малейших сомнений в том, на чьей стороне симпатии горожан: ликующее население радостно приветствовало повстанцев на улицах, двери и окна домов были украшены гирляндами цветов, церковные колокола захлебывались от веселого перезвона, а молодые девушки из местной школы благородных девиц торжественно вручили Монмауту расшитое шелком знамя, сделанное ими из собственных юбок. Отраднее всего, конечно, было то, что армия повстанцев, пополнившись новобранцами, увеличилась на целый полк и насчитывала теперь более 5 тыс. воинов. Правда, многим не хватало мушкетов или копий, и им пришлось вооружиться косами, прикрепленными к шестифутовым древкам, — грозное оружие, хотя и явно уступавшее копьям в борьбе с кавалерией противника.

На второй день пребывания в Таунтоне Монмаут под давлением командиров отрядов и своего ближайшего окружения созвал мировых судей, ольдерменов и других представителей городских гражданских властей на рыночную площадь и там в присутствии собравшихся жителей, к немалому удивлению и даже гневу многих из своих последователей, не дожидаясь ни победы, ни одобрения парламента, торжественно провозгласил себя королем Англии. Толпа преклонила колена, раздались восклицания: «Король Монмаут! Да здравствует король Монмаут!» Он же с истинно королевским величием протянул руку для лобызания и подозвал к себе нескольких больных золотухой — «царской болезнью», излечить которую, по древнему поверию, могло только прикосновение монарха. Стоявшие в строю солдаты восприняли все происходящее гораздо сдержаннее. «Мы подчинились обстоятельствам», — скажет позднее Натаниель Уэйд, сын майора армии «новой модели», командир Красного полка и убежденный республиканец.

Затем новый «король» предал публичной анафеме вестминстерский парламент, назвав его «сборищем предателей и изменников, которых необходимо преследовать и уничтожать».

Пока Монмаут упивался собственной популярностью среди местного населения (правда, англиканская знать и духовенство по-прежнему его игнорировали), королевские войска подходили к Таунтону все ближе и ближе. Кавалерия и драгуны уже скапливались в соседних населенных пунктах, со дня на день ожидая прибытия своих главных сил под командованием лорда Фавершема, сменившего на этом посту лорда Черчилля. Все логично предполагали, что повстанцы, численность которых превышала уже семь тысяч человек, постараются один за другим разбить пока еще разрозненные отряды роялистов, однако вместо этого Монмаут неожиданно для всех повел свое войско по направлению к крупному порту и второму по величине городу страны — Бристолю, намереваясь переправиться через реку Эйвон по Кейншемскому мосту. Но время, потерянное в Таунтоне, уже давало о себе знать: королевские войска следовали за повстанцами по пятам, милиция разрушила мост, а власти Бристоля укрепили оборонительные сооружения и объявили город на осадном положении.

Повстанцы под проливным дождем восстановили Кейншемский мост и вошли в Кейншем, когда их атаковал кавалерийский отряд роялистов в составе 350 всадников. Последовала яростная схватка. Атака была отражена, но Монмаут, решив, что между ними и укрепленным Бристолем расположились главные королевские силы, изменил первоначальный план и повернул свою армию по направлению к городу Бат, в 15 милях к востоку. Подойдя к Бату и убедившись в том, что он тоже хорошо укреплен и готов обороняться, Монмаут послал туда горниста-сигнальщика с требованием сдать город «законному королю Англии», т. е. ему самому. Однако городские власти ответили на его ультиматум тем, что, презрев воинскую традицию о неприкосновенности парламентера, обвинили горниста в предательстве и расстреляли.

Узнав об этом, усталые, промокшие и подавленные повстанцы повернули на юг и собрались было устроить ночевку в поле неподалеку от небольшого городка Нортон-Сент-Филлипс, но отдохнуть им в тот вечер так и не пришлось: едва они расположились лагерем, как на них напал сильный королевский отряд. Завязалась жестокая битва, в которой неопытные, наспех обученные повстанцы отразили мощный натиск кавалерии, а затем повергли в бегство хорошо вооруженную профессиональную пехоту. Если бы у Монмаута была надежная кавалерия, то повстанцы, конечно, могли бы контратаковать и закрепить исключительно важную для них победу. Но и в таком варианте выигранное сражение, в котором отвага и храбрость взяли верх над профессионализмом и силой оружия, вернуло повстанцам веру в свое дело. Окрыленные, они рано утром снова отправились к Бриджуотеру и вечером 4 июля раскинули лагерь в сырой долине неподалеку от его стен.

Из-за отвратительной погоды передышка затянулась на три дня. Повстанцы чинили истрепавшуюся за две недели непрерывных походов обувь и одежду, те, кто был из местных, «на всякий случай» отправились попрощаться со своими родными, еще не ведая, что прощание, действительно, окажется последним. Королевские войска их практически не беспокоили, поскольку тоже отдыхали после изнурительного перехода из Лондона. Погода по-прежнему стояла отвратительная: почти беспрерывно шел дождь.

Военный совет Монмаута тем временем лихорадочно пытался выработать единую стратегию действий. Рассматривалось несколько альтернатив: постараться обойти неприятеля и двинуться прямо на Лондон, вернуться к Бристолю и взять его новым, более решительным штурмом, укрепиться в Бриджуотере и дать бой на выгодных для себя позициях. Последний вариант был сразу же отвергнут не столько из-за того, что против него энергично возражали местные жители, сколько потому, что, по донесениям лазутчиков, к городу уже приближалась мощная королевская артиллерия. В довершение всего Яков объявил полную амнистию всем, кто добровольно сложит оружие и сдастся на милость короля. Если бы амнистия распространялась и на самого Монмаута, «протестантский герцог», вне всякого сомнения, принял бы это предложение и распустил свое войско. Но этого не произошло: король Яков не только не пожелал помиловать Монмаута, но даже назначил цену за его голову — живого или мертвого. В сложившихся обстоятельствах, когда повстанцы потеряли в боях уже свыше 200 человек убитыми, а число дезертиров неуклонно росло, когда стало ясным, что восстание пошло на спад, Монмауту как воздух нужна была скорая и ощутимая победа. Учитывая все это, было принято решение штурмовать Бристоль, пока его защищали в основном лишь силы местной милиции.