Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Сам писатель, к сожалению, не сделал подобных «отметок». Однако, опираясь на его архив, мы в состоянии хотя бы частично выполнить эту задачу.

О том, «куда клонят наши непраздные умы», будет сказано ниже. Здесь же мы попытаемся расшифровать общую формулу читательского успеха «Дневника», в данном случае – его количественную сторону.

Рассмотрим всю совокупность читательских писем за 1876–1877 гг. Их общее количество равняется 192.

Корреспонденция за каждый год в численном выражении примерно одинакова: 92 письма – за 1876 г.; 100 писем – за 1877 г. (в том числе несколько помеченных 1878 г., но тематически относящихся к «Дневнику» 1877 г.); подписанных писем – 168; анонимных писем – 24 (без подписей, подписанных инициалами, с условными подписями и т. п.); 154 письма принадлежат мужчинам, 38 – женщинам.

По месту отправления эта корреспонденция распределяется следующим образом: из городов – 144, в том числе из Петербурга – 56, из Москвы – 14, из провинции – 122 (в том числе из сёл, местечек, железнодорожных станций – 27) [90] Надо иметь в виду, что ряду корреспондентов принадлежат по нескольку писем. .

Цифры эти имеют, конечно, относительное значение, ибо они неполны. Вся совокупность писем не поддаётся жёсткой тематической дифференциации. В своих подсчётах мы учитывали лишь корреспонденцию, непосредственно относящуюся к «Дневнику писателя». Кроме того, есть основания полагать, что далеко не все читательские письма до нас дошли [91] Достоевский говорит о нескольких сотнях писем, полученных им за полтора года издания «Дневника», причём отмечает, что из них «по крайней мере, сотня (но наверно больше) было анонимных». А. С. Долинин утверждает, что автор «Дневника» получал до четырехсот писем в год ( Достоевский Ф. М . Письма. М.—Л., 1934. Т. 3. С. 5). Если исходить из этих цифр, то следует признать, что до нас дошло около 1 / 4 всей корреспонденции. .

Несколько десятков писем содержат просьбу о подписке. Иногда к этой просьбе добавляется краткая оценка издания. Другие послания целиком посвящены каким-то конкретным вопросам, в них содержатся отклики на те или иные главы «Дневника». Со своей стороны, корреспонденты ставят перед писателем волнующие их проблемы [92] Некоторые просьбы о подписке (1880–1881 гг.) содержат любопытнейшие отклики на последний роман Достоевского: «С нетерпением ждём суда над Митей Карамазовым» (Евг. Садовская, жена воинского начальника, г. Белебей Уфимской губ., 22 сентября 1880 г. // ИРЛИ. Ф. 106. № 29841. CCXI6.II), «За Карамазовых спасибо; а Алёшу следовало бы продолжить…» (И. М. Софийский, заведующий городским училищем в г. Перовске Сыр-Дарьинской области // ИРЛИ. Ф. 100. № 29859. CCXI6.II). Последнее письмо отправлено 24 января 1881 г. и, таким образом, уже не застало адресата в живых. Интересно, что автор письма высказывает заветное желание самого Достоевского. Подробнее см.: Последний год Достоевского. С. 36–55. .

Анализ эпистолярии «Дневника» в общем может дать довольно исчерпывающее представление о нравственно-психологическом уровне его читателей. Но прежде необходимо выяснить, широк ли этот круг, кого он в себя включает и каков, собственно, его социальный спектр.

В марте 1877 г. Достоевский получил следующее письмо:

Милостивый государь Фёдор Михайлович.

Пишущий сии строки, будучи уверен, что «Дневник» Ваш расходится в почтенном количестве экземпляров, покорнейше просит Вас, если найдете возможным, сообщить о том несколько числовых данных. Да не покажется Вам странным такой вопрос: он вызван искреннейшим уважением к Вашей нового рода деятельности на литературном поприще, и отсюда – желание иметь некоторое представление о количественном распространении «Дневника» в русском обществе.

Автором этого письма был, очевидно, Николай Семенович Дрентельн, впоследствии – известный физик-популяризатор, доживший до 20-х гг. прошлого века. В 1877 г. он – еще совсем молодой человек, недавно вышедший из гимназии [94] И. И. Попов в своей книге «Минувшее и пережитое» (М.—Л., 1934. С. 39, 41) свидетельствует о знакомстве Н. С. Дрентельна с В. М. Гаршиным и его близости к народническим кругам. Любопытно, что родной дядя этого корреспондента Достоевского – Р. Л. Дрентельн – был командующим войсками Киевского округа, а с 1878 по 1880 г. – начальником III Отделения и шефом жандармов. . На конверте его письма Достоевский кратко пометил: «Известить Дрентельна. Отвечено».

Ответное письмо Достоевского до нас не дошло. Однако можно предположить, какая именно цифра была названа в этом ответе. «“Дневник писателя” на 1876 год имел 1982 подписчика, – свидетельствует Н. Н. Страхов, – и, кроме того, в розничной продаже каждый номер расходился в 2000–2500 экземплярах. Некоторые номера потребовали 2-го и даже 3-го издания, напр<���имер> январский. В 1877 году было около 3000 подписчиков и столько же расходилось в розничной продаже» [95] Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883. С. 300 (1-я паг.). . Надо полагать, Страхов пользовался информацией из первых рук.

Страхов пишет, что январский номер «Дневника» потребовал второго издания. Достоевский не желал рисковать: первый «Дневник» вышел сравнительно небольшим, пробным тиражом, а затем, по мере распространения, последовала допечатка. Мнительный автор «Дневника» боялся поверить в успех своего предприятия.

Он тревожился, осторожничал, прикидывал, страшась сглазить начатое дело. Само дело было достаточно необычным, и у Достоевского не имелось никаких гарантий, что оно пойдет так, как ему хотелось бы. С годами автор «Игрока» научился ограничивать «безудерж» своих порывов; он рассчитывал ставки уже не столь азартно и опрометчиво, как раньше.

«“Дневником” моим я мало доволен, хотелось бы в 100 раз больше сказать», – сетует Достоевский в письме к Я. П. Полонскому через четыре дня после выхода первого номера. И тут же добавляет: «В четыре дня продал 3000 экземпляров в Петербурге. Что же до Москвы и до городов, то не знаю, продастся ли там хоть один экземпляр, так это не организовано, и к тому же все буквально не понимают, что такое “Дневник” – журнал или книга?» [96] Достоевский Ф. М . ПСС. Т. 29 2 . С. 74.

Опасения Достоевского оказались напрасными. Провинция отнюдь не осталась безучастной к столичному новшеству: читателей не только не отпугнула, а скорее даже привлекла размытость границ между привычными категориями печатной продукции [97] О том, что Достоевский пытался наладить связи с провинциальной прессой, свидетельствует письмо редактора «неофициальной части» «Казанских губернских ведомостей» Николая Фирсовича Юшкова: «Прочитав в различных столичных органах прессы о Вашем намерении предпринять оригинальное и небывалое до сих пор издание “Дневника писателя”, я тотчас же был намерен сам войти в сношение с Вами по Вашему изданию, но Вы предупредили меня, прислав предложение вступить с Вами в обмен изданиями» (ИРЛИ. Ф. 100. № 29912. CCXI6.14). Письмо Достоевского, о котором говорит здесь Юшков, неизвестно. Но уже в наши дни опубликовано его второе письмо к Юшкову, где он, в частности, пишет: «Высылаю Вам желаемые Вами два экземпляра моего “Дневника” и десять на комиссию. Казань город чуть не в 100 000 жит<���елей>. Может что и сделаете с “Дневником”. Здесь в Петербурге он имел успех для меня неожиданный в эти первые пять дней по появлении» (Встречи с прошлым. М., 1970. С. 49). .