Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Еще в самом начале 1990 года в Прагу к Гавелу приезжал Фрэнк Заппа, который был невероятно популярен у чешских меломанов. Владимир Ганзел вспоминает, как он удивился, узнав, что американский посол Ширли Темпл вообще не знает, кто это такой 476 476 https://www.radio.cz/en/section/one-on-one/vladimir-hanzel-part-2. . Заппа записал с Гавелом большое интервью, и, что может показаться удивительным, они много говорили не только о музыке, но и об экономике. На следующее утро Заппа получил от Вальтера Комарека вполне официальное письмо с предложение стать специальным представителем Чехословакии по вопросам культуры, туризма и торговли. Это, конечно, был своего рода курьез первых революционных месяцев, но Заппа, кажется, воспринял все всерьез: в одном из интервью в марте того же года он очень серьезно рассуждал, сколько Чехословакия может зарабатывать на туризме и как стране перейти на более экологичное топливо 477 477 http://afka.net/Articles/1900-03_The_Nation.htm. .

В апреле 1993 года, когда Заппа скончался, Гавел выпустил специальное заявление, в котором говорилось, что музыкант принадлежал к «звездам и богам» андеграунда 70–80-х, а личная встреча с ним была «входом в другой мир» 478. На очередной встрече Клауса и Гавела премьер-министр менторским тоном стал выговаривать президенту, что тот выражает соболезнования по поводу смерти американского рок-музыканта, но не делает этого, когда умирают выдающиеся чешские деятели искусства. По воспоминаниям Антонина Манены, в этот момент терпение Гавела лопнуло и он встречу завершил 479 479 https://neovlivni.cz/27-podob-vaclava-havla-o-cem-jeho-pratele-nemluvi. .

В 1993 году в Чехию приехал писатель Салман Рушди. Гавел всегда проявлял большой интерес к его судьбе. В 1990 году, во время своей первой президентской поездки в Великобританию, он хотел встретиться с писателем и даже устроить совместную пресс-конференцию, но против этого были настроены британские власти. Салман Рушди в это время еще находился под защитой спецслужб, и чехословацкой делегации сообщили, что не могут предоставить достаточно безопасное место. Тайную встречу можно было организовать в посольстве Чехословакии, но от этого отказался уже сам Гавел: он не доверял дипломатам, работавшим еще при прежнем режиме.

Рушди вспоминал, что ему передали телефонный номер, по которому он может поговорить с Гавелом, и когда он по этому номеру дозвонился, на том конце провода сказали, что Гавел в туалете. «Мне очень нравилась эта потрясающая неформальность. Она служила для меня доказательством того, что в Чехословакии и правда произошла революция», – рассказывал он 480. На этот раз Гавел принял Рушди лично. Встреча состоялась поздно вечером, когда большинство людей, работающих на Граде, уже ушли. Писателя сопровождали британские агенты и вдобавок охрана, предоставленная чешской стороной. На встрече не было журналистов – лишь несколько человек из ближайшего рабочего окружения Гавела. Вацлав Клаус в это время находился с рабочим визитом в Будапеште, но вернувшись, был в ярости. Во-первых, он считал, что встреча угрожает безопасности и экономическим интересам Чехии, а во-вторых, его разозлило то, что сам он о приезде Салмана Рушди ничего не знал.

Были между двумя политиками и идеологические споры. Причиной для одного из главных расхождений стала тема гражданского общества – излюбленная для Гавела, но почти ненавистная для Клауса. Вот Вацлав Гавел в новогоднем выступлении 1994 года:

Щедрая приватизация, происходящая в нашей экономике, должна, по моему мнению, вскоре найти свое отражение и в сфере гражданской и общественной жизни. Веру в индивида как настоящего творца экономического процветания мы должны целенаправленно и с куда меньшим страхом, чем раньше, расширить до веры в индивида как гражданина, способного взять свою часть ответственности за все происходящее. <���…>

Демократия – это система, основанная на вере в человеческую ответственность, которую она должна пробуждать и культивировать. Демократия и гражданское общество – это две стороны одной медали. 481

Теперь Гавел в 2006 году, в книге «Пожалуйста, коротко»:

Я думаю, что политические партии – это один из важных инструментов демократической политики, но вовсе не ее вершина или смысл. Они должны быть средой, где люди сближаются, вырабатывают свои мнения, знакомятся с мнениями различных экспертов, где формируются политические личности и отдельная политическая воля. Но они не должны быть важнее официальных институтов государства, как правительство или парламент, не должны превосходить их, а должны, напротив, служить им. 482 482 Пожалуйста, коротко. С. 84.

Ну а вот Клаус в своей книге «Где начинается будущее»:

Гавелизм вышел из диссидентского движения, из привнесенных из эпохи коммунизма навыков, из такой степени отрицания коммунистической партии, что считал недопустимым вообще любые партии, из недоверия к политикам, из неверия в рынок (который отождествлялся с малодуховным торгашеством), из экстремальной веры в самих себя и собственную исключительность, из притязаний править страной (благодаря заслугам в деле свержения коммунизма), из фактического непонимания коммунизма (а поэтому и всего, что могло после него последовать), из обществоведческого невежества, из веры в некую исключительную роль элитарной культуры и в исключительность представителей этой культуры, из отождествления России с коммунизмом (и любого современного русского с Брежневым) и т.д., и т.д. 483 483 Где начинается будущее. С. 101.

А вот ответный удар по Клаусу от близкого соратника Гавела Иржи Пеге:

Он помог создать у нас определенный тип политической системы, которая выдает себя за стандартную демократию, правовое государство и рыночную экономику, но на самом деле по большому счету это только фасад дома, который внутри вдоль и поперек пророс коррупцией в исполнении людей, управляющих его философией, согласно которой политика – прежде всего бизнес и схватка сильных локтей, где морали нет места. Ссылаясь на Клауса-классика: когда футболист забивает гол рукой, это нормально – если он в этом не признается, а судья ничего не видит.

В этом контексте наследство Клауса – это полнейший развал чешского умения управлять и пустые разговоры о реформах и стандартной демократии, которой за кулисами руководят сильные мира сего и экономические группы, созданные приватизацией Клауса. 484

И все-таки в первой половине 90-х, несмотря на все шероховатости и конфликты, оба ведущих чешских политика были союзниками. «Гавел и Клаус являли собой уникальный тандем, которым эта страна может гордиться, даже если Клаус с этим никогда не согласится», – говорил Павел Тигрид 485. Во второй половине десятилетия все резко изменилось.