Владимир Воейков - С царем и без царя

Ко мне в купе пришли начальствующие лица обоих поездов с докладом, что, по сведениям из Тосно, станция Тосно занята революционными войсками, прибывшими из Петрограда, и что дальнейшее следование императорского поезда представляет опасность, так как телеграф на Тосно не работает. Кроме этих сведений мне была сообщена телеграмма коменданта поручика Грекова о направлении императорского поезда не на Тосно — Семрино, а прямо из Тосно на Петроград.

Был четвертый час утра. Я пошел в вагон государя, разбудил камердинера и просил разбудить Его Величество. Государь меня сейчас же принял. Я доложил ему сведения, поступившие от моих подчиненных, и спросил, что ему угодно решить? Тогда государь спросил меня: «А вы что думаете?» Я ему ответил, что ехать на Тосно, по имеющимся сведениям, считаю безусловно нежелательным. Из Малой же Вишеры можно проехать на Бологое и оттуда попасть в район, близкий к действующей армии, где — нужно предполагать — движение пока еще не нарушено. Государь мне ответил, что хотел бы проехать в ближайший пункт, где имеется аппарат Юза. Я доложил Его Величеству, что ближайшим пунктом будет Псков — в трех часах от станции Дно, а от Дно до Могилева нужно считать около восьми часов. Во всяком случае здесь оставаться нельзя и лучше всего ехать на Дно, а по пути выяснить дальнейшее направление.

Государь подумал и отдал повеление следовать на Бологое — Дно. Я сделал все распоряжения, и императорский поезд немедленно пошел на Бологое. По пути в Старой Руссе, где поезд имел остановку, так как паровоз брал воду, мне удалось по аппарату получить сведения, что генерал-адъютант Иванов только в это утро, т.е. в среду 1 марта, прошел станцию Дно. Это известие, доложенное мною государю, произвело на него неприятное впечатление. Его Величество спросил меня: «Отчего он так тихо едет?» Тот же вопрос задавался и лицами свиты.

Дно. Псков. Генерал Рузский.

Когда поезд подошел к станции Дно, телеграфный чиновник стоял с телеграммой на имя государя императора. Телеграмма была передана Его Величеству, и я вошел в вагон государя узнать, от кого она. Государь мне сказал, что эта телеграмма — от Родзянко, который просит остановиться на станции Дно и подождать его приезда из Петрограда с докладом. Государь меня спросил, имею ли я сведения о том, когда приедет Родзянко. Я сказал, что сведений у меня никаких нет и что я сейчас справлюсь по аппарату, выехал ли Родзянко из Петрограда.

Отправившись в аппаратную комнату, я по телеграфу получил из Петрограда ответ, что экстренный поезд для председателя Государственной думы заказан и стоит уже несколько часов в ожидании его приезда. Я попросил, чтобы со станции по телефону навели бы справку в Государственной думе, когда он предполагает выехать. Получен был ответ, что председатель Государственной думы сейчас в комиссии и не знает, когда сможет выехать. Кроме того, я получил известие, что прилегающая к Царскому Селу часть Виндаво-Рыбинской железной дороги занята революционными войсками и что генерал-адъютант Иванов остановился со своим поездом в Вырице.

С этими сведениями я пришел к Его Величеству. Государь принял решение продолжать путь на Псков и поручил мне послать Родзянке извещение, что он просит его приехать во Псков. Когда поезд тронулся со станции Дно, государь позвал меня к себе в купе и поделился со мною своим предположением дать ответственное министерство и вообще пойти на такие уступки, которые могли бы разрешить создавшееся положение.

Вопрос об ответственном министерстве, вокруг которого русскими сознательными государственными людьми была создана такая шумиха, неоднократно поднимался при моих разговорах с государем, причем я каждый раз встречал со стороны Его Величества определенно отрицательное отношение ко всякой ломке во время войны, так как государь находил, что при таком напряжении всех сил страны совершенно не время заниматься внутренними реформами. Когда я с государем об этом говорил в последний раз в конце ноября, он выразил желание, чтобы я ознакомился с вырабатываемым Протопоповым проектом. С тех пор я в разговорах с Его Величеством этого вопроса больше не касался.

Государь приказал мне выехать из Пскова навстречу Родзянке, проехать с ним две-три станции до Пскова и предупредить его о решении Его Величества пойти навстречу неоднократно ранее высказывавшемуся желанию.

Выйдя от государя, я сделал распоряжение о заказе для меня экстренного поезда от Пскова по направлению к станции Дно, так как предполагал, что Родзянко, согласно сообщению, выедет на станцию Дно. По прибытии во Псков я получил телеграмму за подписью Бубликова с извещением, что председатель Государственной думы отменил свой выезд из Петрограда.

На станции Псков Его Величество встретил генерал-адъютант Рузский со старшими чинами штаба, и государь пригласил к обеду его и генералов Данилова и Савича. После обеда государь прошел в свой вагон. В ожидании приема Его Величеством генерал Рузский обратился ко мне в салон-вагоне поезда в присутствии дежурного флигель-адъютанта герцога Лейхтенбергского со словами: « Вот что вы наделали... вся ваша распутинская клика... до чего вы теперь довели Россию ». Я счел совершенно неуместным в императорском поезде объясняться с человеком, обвинявшим меня в каких-то отношениях с Распутиным, зная доподлинно, что генерал Рузский, будучи по болезни уволен с поста главнокомандующего Северо-Западным фронтом, сыпал с Кавказа (где лечился) телеграмму за телеграммой тому же Распутину, прося его молитв о возвращении его на этот фронт...

Вскоре генерал Рузский был принят государем и представил Его Величеству телеграмму генерала Алексеева.

«Телеграмма. Его Величеству. Псков.

Ежеминутно растущая опасность распространения анархии во всей стране, дальнейшего разложения армии и невозможности продолжения войны при создавшейся обстановке — настоятельно требуют издания высочайшего акта, могущего еще успокоить умы, что возможно только путем призвания ответственного министерства и поручения составления его председателю Государственной думы. Поступающие сведения дают основание надеяться на то, что думские деятели, руководимые Родзянко, еще могут остановить всеобщий развал и что работа с ними может пойти, но утрата всякого часа уменьшает последние шансы на сохранение и восстановление порядка и способствует захвату власти крайними левыми элементами. Ввиду этого усердно умоляю Ваше Императорское Величество на немедленное опубликование из Ставки нижеследующего манифеста:

"Объявляем всем верным нашим подданным: грозный и жестокий враг напрягает последние силы для борьбы с нашей Родиной. Близок решительный час. Судьба России, честь геройской нашей армии, благополучие народа, все будущее дорогого нам Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца.