Владимир Воейков - С царем и без царя

В Царском Селе государя ожидало еще одно разочарование: он увидел, что за ним в Александровский дворец на добровольное заключение последовал лишь гофмаршал князь В. А. Долгоруков.

Верховное командование после отречения государя.

Перед подписанием манифеста 2 марта верховное командование было государем передано великому князю Николаю Николаевичу, который еще до отречения Его Величества получил от Родзянки разосланное главнокомандующим циркулярное оповещение следующего содержания:

« Временный комитет Государственной думы сообщает вашему высокопревосходительству, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета министров правительственная власть перешла в настоящее время к временному комитету Государственной думы» .

Бунтарское выступление Родзянки не встретило ни малейшего противодействия со стороны главнокомандующих армиями и флотами.

Люди, близко знакомые с деятельностью великого князя Николая Николаевича, еще с 1905 года знали, что он использовал свои хорошие отношения с государем для поддержания предложенного тогда графом Витте дарования манифеста 17 октября о гражданских свободах и законодательной думе. С тех пор он не прекращал сношений с теми, кто определенно работал против императора Николая II.

1 января 1917 года тифлисский городской голова А. И. Хатисов, исполняя поручение князя Г. Е. Львова, председателя не разрешенного в Москве в начале декабря 1916 года съезда городских и земских деятелей, доложил великому князю Николаю Николаевичу, что дальнейшее пребывание государя у власти многими политическими кругами считается невозможным и что выходом из создавшегося положения предполагается вступление на престол великого князя Николая Николаевича. После трехдневного всестороннего обсуждения этого предложения великий князь заявил, что, по его мнению, при задуманном низвержении царя русский крестьянин и русский солдат ни в каком случае не станут на сторону заговорщиков, а потому просил Хатисова передать князю Львову, что великий князь не считает возможным сделать то, что ему было предложено. О долге верноподданного великий князь даже не упомянул, не говоря уже о том, что, будучи наместником Его Величества на Кавказе, не счел нужным доложить государю императору об этом крамольном предложении.

27 февраля, получив по прямому проводу сведения о начавшейся в Петрограде революции и захвате власти Государственной думой, великий князь вызвал к себе А. И. Хатисова и дал ему поручение оповестить о происходящих событиях население Тифлиса, тифлисский гарнизон и политические партии, заявив им, что великий князь сочувствует начавшемуся народному движению.

На Эриванской площади был созван всенародный митинг; Хатисов с генералом князем Вачнадзе объехали казармы, где объявляли солдатам тифлисского гарнизона о сочувствии великого князя революции. После объезда Хатисов вернулся во дворец в сопровождении главарей социал-демократических партий, которым наместник Его Величества лично заявил о своем присоединении к народному движению. На вопрос великого князя, верят ли ему социал-демократы, Жордания ответил: «Да».

По прошествии трех дней, 2 марта, вслед за посылкой по телеграфу коленопреклоненной просьбы государю великий князь Николай Николаевич послал мятежному председателю Государственной думы следующую телеграмму:

« Сейчас, в согласии с мнением генерал-адъютанта Алексеева, обратился к государю императору с верноподданнической мольбою — ради спасения России и победного окончания войны принять решение, признаваемое вами единственным выходом при создавшихся роковых условиях.

Главнокомандующий Кавказской армией генерал-адъютант Николай ».

Выехав после телеграфного запроса о сроке его отбытия с Кавказа, великий князь совершил поездку, обратившуюся в сплошной триумф благодаря овациям, которыми его встречало население на остановках поезда. Либеральный дядя государя посылал в Могилев начальнику штаба телеграммы, в одной из которых, между прочим, стояли слова: « Враг знает, что иначе, как вселяя разруху, победить нас не может. Верьте только тем, кто призывает вас к порядку ». (Как было бы хорошо, если бы великий князь сам своевременно следовал этим запоздалым указаниям.) По прибытии на Ставку великий князь Николай Николаевич немедленно подписал приказ о своем вступлении в должность Верховного главнокомандующего. Этому документу, так же как и прощальному слову государя, не суждено было увидеть свет благодаря мудрой осторожности генерала Алексеева, вероятно почуявшего перемену настроения по отношению к великому князю как в революционных верхах, так и низах Петрограда.

О принятии великим князем присяги в Могилеве было им доведено до сведения министра-председателя Временного правительства в следующих словах:

« Сего числа я принял присягу на верность Отечеству и новому государственному строю. Свой долг исполню до конца, как мне повелевает совесть и принятое обязательство.

Великий князь Николай Николаевич .».

Это, однако, не изменило решения революционных кругов избавиться от вождя, популярность которого могла затмить их собственную славу. Несмотря на заверения генерала Алексеева, что для нового правительства великий князь Николай Николаевич будет помощником, а не помехой, министр-председатель Временного правительства князь Львов просил великого князя во имя блага Родины сложить с себя должность Верховного главнокомандующего и передать ее генералу Алексееву; при этом он почему-то ссылался и на голос «народа» (вероятно, того, который так шумно приветствовал великого князя от Тифлиса до Могилева). Великий князь исполнил эту просьбу, и генерал-адъютант Алексеев, хотя и ненадолго, возглавил свободную армию свободного народа. Таким образом, великий князь Николай Николаевич пожал на Ставке в Могилеве те плоды, которые посеял на Ставке в Барановичах, потворствуя зарождавшемуся дискредитированию царской четы.

Деятельность Временного правительства. Салон супруги Родзянко. Пропаганда против меня.

Исполнив при содействии генерал-адъютанта Алексеева повеление Государственной думы об аресте государя императора, четыре комиссара — Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин — вернулись в Петроград, где не покладая рук работал князь Львов по децентрализации и полной дезорганизации всякой власти на местах, требуя по телеграфу устранения губернаторов и вице-губернаторов, переименования председателей губернских земских управ в губернских комиссаров, упразднения полиции и замены ее милицией. Подобные распоряжения, значительно облегчавшие жизнь подонков общества, требовали огромной затраты сил со стороны неутомимых деятелей — князя Львова, А. И. Гучкова и А. Ф. Керенского, которые своей кипучей энергией отодвинули на задний план М. В. Родзянко. Несмотря на то что последний так много способствовал вступлению России на путь славы, он в этот момент потерял престиж среди своих сотрудников, а также современников, позволивших себе прозвать уважаемого председателя Государственной думы «чучелом революции». Можно думать, что одной из причин такой перемены в оценке личности Михаила Родзянко со стороны его соратников послужило, между прочим, следующее обстоятельство: в конце февраля или начале марта 1917 года, когда Государственная дума отказалась исполнить высочайший указ о роспуске и постановила продолжать занятия, в одном из собраний старейшин кто-то из участников этого заседания сказал: « Ну-с, Михаил Владимирович, возглавляйте революцию », на что Родзянко, к общему изумлению, ответил: « Я не революционер, я присягал ...»