Оскар Шервин - Шеридан

При распределении ролей Шеридан настаивает, чтобы роль лорда Барли была поручена актеру X., человеку крайне глупому, но обладающему импозантной, глубокомысленной внешностью, утверждая, что в этой роли актер просто не сможет допустить никакой ошибки. Тогда кто-то из друзей предлагает побиться с ним об заклад, что мистер X. все равно что-нибудь напутает. Шеридан принимает пари. Уверенный в своем выигрыше, он даже освобождает актера от репетиций. Тот просто должен заучить наизусть инструкцию: «Мистер X. в роли лорда Барли появляется из-за кулис со стороны суфлера, выходит на авансцену, отступает к тому месту, где стоит мистер Дж. в роли сэра Кристофера Хэттона, качает головой и уходит». И вот X. выходит на сцену. Напрасно Шеридан опасается, что мистер X., поняв инструкцию буквально, попятится в сторону актера, играющего сэра Кристофера Хэттона. С этой частью роли мистер X. справился. Но, вместо того чтобы покачать своей собственной дурной головой, он обхватывает руками голову сэра Кристофера и долго, с большим чувством трясет ее, после чего удаляется за кулисы с довольным видом человека, в точности выполнившего порученное ему задание.

Пьеса имеет огромный успех, и казна Друри-Лейна снова пополняется. В этом веселом фарсе высмеиваются критики, ходульность и напыщенность, велеречивые трагедии и многое другое; как живой выведен Камберленд. Между прочим, в первом действии Шеридан отпускает прощальные реплики в адрес сентиментальной комедии, которую он сам же и уничтожил: ее погубил успех его собственных пьес. В 1781 году Уилки печатает «Критика» с изящным авторским посвящением миссис Гренвилл, законодательнице литературных вкусов и матери миссис Кру. Издание следует за изданием.

С появлением искрящегося весельем «Критика» творческий путь Шеридана — литератора и драматурга — фактически завершается. В дальнейшем он пишет стихи на случай, пестрые пантомимы, сценические редакции чужих пьес и экспромты, но все это — поделки, не имеющие особого художественного значения. От создания драматических произведений более серьезного характера он уклоняется.

«Вы больше никогда ничего не напишете, — сказал ему однажды Майкл Келли. — Вы боитесь писать».

Шеридан пытливо посмотрел на Келли и спросил: «Кого же это я боюсь?»

«Вы боитесь, — ответил Келли, — автора «Школы злословия».

Шеридан с самого начала отводил своей славе драматурга скромную роль средства для достижения известности политической. Ведь палата общин — это та же сцена, но насколько шире здесь аудитория, чем у Друри-Лейна! К тому же Шеридан мечтает присовокупить к театральным доходам солидное жалованье государственного деятеля. То был век политических авантюристов, по большей части англо-ирландского происхождения, а перед партией вигов, казалось, открывались радужные перспективы. Звезда лорда Норта явно клонилась к закату в результате поражений, понесенных Англией в ходе американской войны, звезда Питта еще не взошла, и либеральная оппозиция, возглавляемая Чарлзом Джеймсом Фоксом, твердо верила в свое скорое возвращение к власти. Все это вместе взятое побуждает Шеридана отложить в сторону перо и подняться на предвыборную трибуну.

Но еще до того как выдвинуть свою кандидатуру в парламент, Шеридан начал издавать совместно с Фоксом газету «Англичанин», причем первые два номера написал он, а третий — Фокс. Они отстаивали дело американской независимости, нападали на лорда Норта и военного министра лорда Джермейна. Их трехпенсовая газета имела большой спрос, но авторы обленились, и субботний номер задерживался иной раз до вторника. Некий О’Бейрн, впоследствии епископ графства Мит в Ирландии, взялся выпускать субботний номер неизменно по субботам. Обрадовавшись, что их избавили от забот, Фокс с Шериданом вовсе перестали писать для газеты, и «Англичанин» приказал долго жить. «Увы и ах! — констатировал Фокс. — Я знал, чем все это кончится: газету погубит наша проклятая пунктуальность!»

Теперь заветная цель Шеридана — карьера парламентария. На осень 1780 года назначены всеобщие выборы — вот она, возможность попасть в парламент. Шеридану дважды предлагают выдвинуть свою кандидатуру, сначала от одного, потом от другого округа, но в обоих случаях он счел перспективы на свое избрание безнадежными. Наконец, у герцогини Девонширской его знакомят с леди Корк, и та вызывается представить Шеридана своему брату, Эдуарду Монктону, уже выставившему свою кандидатуру в парламент в качестве одного из двух членов, избираемых от Стаффорда. Значительная часть избирателей этого округа голосовала за тех кандидатов, которых поддерживали лорд Спенсер (отец герцогини) и семейство Кру. Поэтому Шеридан, заручившийся покровительством Монктонов, Девонширов и Спенсеров, отправляется в Стаффорд и встречает там хороший прием. Раздаются сотни пригласительных билетов:

И вот 12 сентября, после бесконечных встреч с избирателями за кружкой пива, церемоний приведения к присяге совершеннолетних граждан, выпивок, пирушек, процессий и израсходования тысячи фунтов стерлингов, Ричарда Бринсли Шеридана должным образом избирают в парламент от города Стаффорда, который он и представляет затем в палате общин в течение двадцати шести лет без перерыва.

Узнав о том, что он избран в парламент, Шеридан сбегает с торжественного обеда и долго бродит в одиночестве, восторженно мечтая о будущем. Жребий брошен!

Что ни говори, Берк всю свою жизнь оставался упрямцем, завистником и спорщиком. Такой уж у него был склад ума, вздорный, сварливый. По словам Фокса, с Берком ладить было труднее, чем с любым другим из коллег по парламенту, ибо он отказывался поддержать какую бы то ни было меру, как бы ни был убежден в глубине души в ее полезности, если ее предложил первым кто-то другой. У него были вульгарные манеры, в обществе он держался заносчиво и повелительно с одними, угодливо и раболепно с другими. Эту его вульгарность отчетливо ощущали окружающие. Уилкс как-то заметил, что, подобно тому как Венера Апеллеса [36] Апеллес — древнегреческий живописец второй половины IV века до н. э., автор картины, изображающей Афродиту, выходящую из воды. ассоциируется с молоком и медом, Венера Берка порой ассоциируется с виски и картошкой. Провозглашая тост в честь своего друга доктора Лоуренса и желая ему всяческих успехов в его врачебной профессии, Берк предложил выпить «за нескончаемую войну и повальное распутство». Шеридан никогда бы не опустился до столь грубой и бестактной шутки. Он острил тоньше. Говоря о Тарлтоне, который, бахвалясь, утверждал, что никто другой не прикончил стольких мужчин и не переспал со столькими женщинами, как он, Шеридан заметил: «До чего же это слабо сказано — «переспал»! Он должен был бы сказать «взял»: ведь изнасилование — развлечение убийц».