Игорь Сдвижков - В июле 1942. Оборона Касторного. Правда и вымысел

Однако вряд ли глава ВПУ Брянского фронта полковник Колганов сам находился в боевых порядках наших отходящих частей, чтобы делать такие поспешные и поверхностные выводы о причинах отхода.

(Сам Батюк позже заявил на конференции в Красноуфимске, что «отход совершался хорошо, но была допущена ошибка… не было сказано, куда отходить. Сигнал условный был дан, но сигнал еще нуждается в некоторых дополнениях. Пришлось это исправлять на ходу, но приказ на ходу медленно осуществляется» . Правда, эту допущенную ошибку Батюк относил не на свой счет, а на счет штаба дивизии (то есть, читай, начальника штаба — майора Корша), который-де эту ошибку и «должен признать» [206].)

Пожалуй, наиболее взвешенной в этом отношении была оценка находившегося в те дни в дивизии батальонного комиссара Голицына, командированного в 284 сд политуправлением Брянского фронта. «С правого фланга дивизии противник устремился на КП дивизии. КП начал переходить на новое место, в результате чего нарушилось управление частями дивизии. Несмотря на этот прорыв противника (примерно 15–16 часов) части дивизии упорно продолжали борьбу с танками и пехотой противника. Город Касторное был оставлен нашими частями в 22:00 3 июля 1942 года…

Командование 284 сд в период разгара боя решило отвести 19 гв. артполк в тылы, как неспособного принять участие в боях за отсутствием снарядов, причем гвардейский полк был снят с позиций сразу весь. Это очевидно заметил противник и усилил свое наступление, а во-вторых большая группа отходящих в тыл с материальной частью артиллерии повлияла морально на остающихся людей в обороне. Характерно, выход из боя гвардейский полк делал на правом фланге дивизии — на правом фланге дивизии был сделан прорыв противника» [207]. Однако вряд ли можно согласиться с мнением Голицына о причинно-следственной связи отхода 19 гв. ап на правом фланге и прорыва там противника. Как это видно из документов, причины прорыва все же состояли не только и не столько в отходе 19 гв. ап, сколько в скоординированных и напористых действиях противника на северо-западных подступах к Касторному в сочетании с его атаками и угрозой захвата поселка с юго-востока.

Г. Хоботов, много лет возглавляющий музей 284 сд и собравший многочисленные воспоминания ветеранов дивизии, описывает в своей книге сцену отхода наших бойцов из Касторного так:

«Усталые, голодные, измученные долгими боями и бессонными ночами, бойцы и командиры вступали в Касторное, покидая боевые позиции, обильно политые кровью. Селение было в огне. Языки пламени с жадностью поедали сухие строения, перекидываясь с одного дома на другой. Дым стлался по улице. Разрастающийся пожар никто не тушил. Не было видно ни одного жителя: одни ушли на восток, бросив на произвол судьбы все свое добро, нажитое за долгие годы, другие попрятались в подвалах, спасаясь от бомб и снарядов врага. Словно смерч пронесся по селению: кругом ни живой души. Даже собак не было видно.

Каково же было изумление красноармейцев, когда, проходя мимо двухэтажного дома, где размещался магазин, они увидели на лестничной площадке молодую женщину. В легком сарафане, с растрепанными волосами, она была очень взволнована.

— Милые, дорогие! — кричала она. — Не оставляйте нас с этими иродами. Не уходите!

Кровью обливалось сердце, глядя на эту одинокую беззащитную женщину. В глубине души каждый осознавал свою вину перед детьми и стариками, судьба которых теперь будет во власти фашистов.

Кто-то из бойцов спросил: нет ли в магазине что-нибудь поесть? Женщина тут же исчезла и вскоре появилась с буханками хлеба. Пока полк шел мимо этого дома, женщина все носила и носила хлеб, передавая его в руки красноармейцев. Чувствовалось, что делает это она от всей души, словно выполняет свой священный долг.

Страшную картину увидели бойцы на восточном склоне села, где уже успели побывать немцы. У маленькой полуразрушенной хатки на дощатой двери лежала мертвая женщина лет тридцати. Одной рукой она прижимала к груди недвижимое тельце ребенка, другую руку, опиравшуюся на бревно, протянула на запад. Ладонь была сжата в кулак. И казалось, что эта русская женщина-мать, даже мертвая, грозила фашистам, взывая к беспощадной мести кровавому врагу.

Как только пересекли Касторное, пошел дождь. Из-за туч вынырнуло несколько бомбардировщиков. По команде „Воздух!“ все бросились в мокрый клевер. После бомбежки, когда полк тронулся в путь, в строю не оказалось начальника штаба 2-го батальона, лейтенанта, в прошлом учителя одной из сибирских школ (фамилию его вспомнить не удалось). Убило его или он заснул — никто не знал. Начали искать, кричать, но все было тщетно. Больше его никто из ветеранов дивизии не видел» [208].

Оставив Касторное, наши части более или менее организованно стали отходить на северо-восток и к ночи расположились в районе деревень Успенка, Знамя Архангельская, Волжанчик, Семеновка. Войска были измотаны тяжелыми боями, нуждались в отдыхе и (выражаясь военной лексикой) «приведении себя в порядок». Трехдневная оборона Касторного закончилась.

Утром 4 июля в районе деревень Долгуша, Семеновка, Успенка собралось значительное число войск из состава бывшей касторненской группировки ВПУ Брянского фронта. Ее основой была 284 сд, занявшая главными силами Семеновку. Здесь же собрались части 3 и 4 ибр 2 ид, 14 тбр, 119 сбр, 19 гв. и 1244 ап пто (прибыв в Касторное в 9 утра 2 июля, 1244 ап, поставленный Батюком на оборону северо-восточных подступов к поселку, за все это время вообще не имел соприкосновения с противником и три дня простоял в бездействии, лишь сменив огневые позиции при общем отходе из поселка) [209]. Судя по всему, в этом же районе находился 525 ап, а также батальон птр 40 А. В Долгуше оставались разрозненные подразделения 111 сбр. Вместе с войсками в Семеновке расположилось и военно-полевое управление Брянского фронта.

После отхода наших войск из Касторного бой прекратился. Утро прошло спокойно, стрельбы не было, противник не преследовал отошедшие части. На рассвете глава ВПУ полковник Колганов приказал подполковнику Батюку стойко оборонять занятый рубеж «со 111 сбр и всеми имевшимися у него до этого средствами усиления и не допустить дальнейшего продвижения противника на восток» , а сам засобирался в дорогу. Вместе с ним уезжали и офицеры ВПУ, которое, «согласно имеющихся указаний», сворачивало свою работу и переходило в Урицкое [210]. Колганов также дал указание Батюку держать связь с командующим 40 А генералом Парсеговым, после чего, очевидно, посчитав свой долг выполненным до конца, уехал с офицерами ВПУ на север, оставляя войска в Семеновке и окружающих ее деревнях.