Игорь Сдвижков - В июле 1942. Оборона Касторного. Правда и вымысел

В сентябре 1943 года комиссар штаба 284 сд батальонный комиссар Левыкин вспоминал о прорыве: «Это было 5 июля. Немецкие танки пересекли нам дорогу, а мы прямо шли им напролом. Использовали противотанковое оружие и противотанковую пушку 45 мм. Снаряды визжат, разрываются кругом, несколько человек ранило. Я с командиром дивизии был впереди, но остался цел. Тут три танка загорелись, фрицы повыскакивали из них, и наши товарищи тут же их прикололи штыками. Один такой здоровый фриц в синих брюках руки поднял, а наши красноармейцы наставили винтовки и убили его со словами „Смерть немецким оккупантам!“ Ярость такая появляется. Одного в плен взяли молодого, лет 25, энергичного вида, бритый. Его везли на передке противотанкового орудия. А народ возмущенный, яростный. Я проезжаю, мне говорят: „Товарищ комиссар, нас танки обходят, бьют, а мы такую сволочь везем. Дай указание расстрелять“. Я говорю этому немцу: „Встать!“ Он не встает. Второй раз говорю: „Встать!“ Он сразу как вскочит: „Я русский, говорит“. Но тут ребята уже не выдержали, подскочили к нему и расстреляли его» [238].

Здесь стоит привести отрывок из книги Г. Хоботова, написанный на основании воспоминаний тех ветеранов 284 сд, что шли тогда в колонне с Батюком:

«Дивизия двигалась полковыми колоннами на фронте шириной примерно 3–4 км. Впереди колонн действовала конная разведка и боевое охранение. А за ним прямо полем шли пехотинцы, связисты, саперы, на повозках ехали раненые; откормленные кони легко тянули полковые пушки, тачанки с пулеметами, минометами и тыловым имуществом.

Впереди колонны 1045-го сп шел командир дивизии подполковник Батюк. На шее у него висел автомат, и правой рукой он опирался на приклад. По всем полкам и батальонам был передан приказ комдива: „При появлении самолетов противника не стрелять и не разбегаться“.

Вначале самолеты проходили в стороне, и все было спокойно. Но вот с запада показалась большая группа бомбардировщиков. Они летели на небольшой высоте и держали курс прямо на колонны дивизии.

— Не разбегаться! Держаться в колоннах! — понеслась команда по рядам. Люди замерли, с тревогой ожидая роковой минуты. Самолеты с черными крестами появились над колонной. Какое же было торжество, когда впереди идущие бомбардировщики начали приветствовать советских воинов покачиванием крыльев. Это немцы таким образом приняли идущих красноармейцев за своих. Бойцы тоже стали размахивать руками и благодарили летчиков за счастливое для нас немецкое ротозейство» [239].

Теперь опять вернемся к докладу Батюка.

«Ночью после разведки мы вышли к реке на соединение со своими частями. Прошли 10 километров. Прорвали и вышли все организованно за некоторым исключением. В этой колонне (центральной. — И. С.) значительная часть ее, кроме 1043 полка вернулась, столкнувшись с небольшими группами противника с целью найти более слабые места. Часть присоединилась к нашей колонне, часть направилась к Воронежу, утащив один из наших батальонов, возглавляемый командиром 1045 полка. Они вышли, как позже мы узнали по сведениям живых людей, в район Старый <���Оскол>, их там окружили, они ночевали и дневали в лесу, проводили военсоветы по трое суток. Большая часть вышла, а самая малодушная погибла смертью там же. Я 8 раз был в окружении и выходил из него. Ничего страшного в этом нет» [240].

Вот такое вот описание: противник бит опять, а части организованно вышли из окружения благодаря решительному и волевому управлению! А там, где его не было, все беды и случились! В докладе военсовету Брянского фронта Батюк в отношении непутевых «попутчиков», из-за которых-де досталось и его дивизии, высказался еще более категорично, заявив, что «плохо был организован боевой порядок во второй колонне, где начальником был командир 2-й ид, в результате чего танки противника раздавили орудия 19 гв. артполка», после чего уничижительно отозвался о своем соседе, сказав, что «119 сбр убежала назад и пристроилась в строй правой колонны» [241].

Заслуги командования дивизии в целом и политотдела в частности «скромно» отметил и начальник политотдела 284 сд батальонный комиссар Ткаченко, который, упоминая себя в третьем лице, написал: «Основная колонна шла во главе с комдивом подполковником тов. Батюк, военкомом дивизии бригадным комиссаром товарищем Зубковым и начальником политотдела батальонным комиссаром тов. Ткаченко. Своим бесстрашием они вдохновляли и сплачивали бойцов» [242].

По-другому увидел прорыв батальонный комиссар Голицын, шедший в той же самой колонне, что и Батюк. Он писал: «Организация вывода из окружения частей была недостаточна. Командиры частей не сумели собрать своих бойцов и командиров, люди в колоннах перемешались, руководство подразделениями нарушалось. Шли бойцы где кому нравилось, общее руководство колонной также нарушилось. Командир и комиссар дивизии шли впереди колонны, а за ними толпа народа с техникой и вооружением двигались, развернувшись вправо и влево от центра движения. Командование дивизии не знало положения частей и не имело с ними связи. Место сосредоточения дивизии по выходу из окружения указано не было, в результате этого части дивизии, выходя в ближайшие пункты обороны наших частей, не знали дальнейшего движения, куда именно, а командование дивизии, не зная в каких пунктах находились их части, не сумело вовремя всех предупредить о месте сосредоточения дивизии» [243].

Из донесения Голицына также следует, что план выхода 284 сд и приданных ей частей из окружения разработал не командир дивизии, как можно подумать, прочитав его доклады, а начальник штаба дивизии майор Корш, который, в отличие от Батюка и Ткаченко, уже не смог рассказать ни о боях под Касторным, ни о выходе из окружения. Свидетельство Голицына еще раз проливает свет на отнюдь не рабочие отношения, сложившиеся между командиром, комиссаром и начальником штаба 284 сд.

Разработав план выхода из окружения, майор Корш представил его командиру и комиссару, которые, как пишет Голицын, «обменялись мнениями». «Я согласен», — сказал Батюк. То же самое сказал и большей частью молчавший комиссар Зубков [244]. Вот и весь обмен мнениями перед сложной и рискованной операцией. Неудивительно, что никакого взаимодействия между выходящими из окружения войсками не было, каждая колонна, а потом и отдельные разрозненные группы из состава, по крайней мере, правой и центральных колонн шли сами по себе, как придется. Поэтому описание В. Яцкевичем тщательной подготовки и планирования прорыва в штабе 284 сд в Семеновке, когда командир, начальник штаба и комиссар дивизии якобы долго совещались, разрабатывая план действий, кажется весьма сомнительным.