Игорь Сдвижков - В июле 1942. Оборона Касторного. Правда и вымысел

Атака, окончившаяся полным успехом, разумеется, дала повод усиленному танковому полку пойти на преследование противника. Однако по причине нехватки горючего преследование встреченных здесь кавалерийских соединений противника оказалось возможным провести только лишь до деревни Казинка.

После разгрома 55-й кав. дивизии русских во время ее развертывания подполковник Roth получает приказ снова вернуться на исходные рубежи» [282].

Тем не менее и в этой, казалось бы, победной реляции бывший офицер полка, писавший книгу, опять отметил недостаток горючего, что заставило противника остановить преследование отступавших советских войск после выхода немецких танков к Казинке (иначе последствия для отходящих здесь наших частей могли быть просто катастрофическими). И это несмотря на то, что утром соседняя с 11 тд 9-я тд передала соседу свои возимые канистры с горючим [283].

В этой хронической нехватке горючего и затруднениях со снабжением была несомненная заслуга и выходящих из-под Касторного наших частей. Более того, их выход опять вынудил противника обратить внимание на все еще находящиеся в тылу «многочисленные группы выходящих на север русских», которые для немецкой танковой дивизии были словно болезненная заноза, и одной из первоочередных задач 11 тд на 6 июля опять стала зачистка от них тылового района [284].

Самая большая часть остатков центральной и левой колонн касторненской группы утром 6 июля стала сосредотачиваться в лесах южнее Тербунов Вторых. Начавшееся наступление противника, вызванный этим отход 55 кд и массированные налеты немецкой авиации привели к тому, что подходившие к роще и уже находящиеся там войска стали, спасаясь от бомбежки и двигавшихся сюда немецких танков, выходить из района боев в самых разных направлениях и, потеряв централизованное управление, в буквальном смысле разбредались на десятки километров во все стороны от фронта. 6 июля командование и штаб 284 сд, 119 сбр и многих других частей окончательно утратили контроль над действиями своих подчиненных и остались только с малой частью вверенных им подразделений.

Остальные перемешавшиеся друг с другом группы войск все больше удалялись от фронта сами по себе, причем этот сумбурный отход продолжился уже после пересечения линии фронта, в тылу частей 8 кк. Это во многом было связано с тем, что командиры большинства частей и подразделений совершенно не представляли себе обстановки. Выходивший из окружения со 119 сбр батальонный комиссар Никулин писал:

«В районе Тербуны — Бурдино с утра части были подвергнуты бомбежке большим количеством немецких самолетов, который продолжался в течение всего дня 6 июля. Были потери, но сколько потерь, сколько сосредоточилось в этом районе личного состава, техники командование не знало. Начальник штаба подполковник Александров выехал куда-то в середине дня и больше не появлялся в расположении бригады в этот день.

С наступлением темноты части 119 сбр по истерическому крику комиссара бригады тов. Прокофьева выступили из Бурдино в направлении Русановка — Долгоруково в составе 7 орудий 76 мм, 5 орудий 45 мм, 2 миномета, 2 пулемета, 400 бойцов, командиров и политработников… выехав за ними, мы с группой работников ОО и командиром были задержаны на переправе тылами 160 тбр 11 ТК и были оторваны от бригады. 8 июля бригада в вышеупомянутом составе находилась в районе Новой Петровки, где от командующего группой получила участок обороны» [285].

В своем отчете командир 284 сд самокритично и весьма своеобразно назвал стихийный отход частей 284 сд с фронта «теневыми сторонами дивизии». Но, не желая признавать собственных просчетов и ошибок, Батюк в начавшемся сумбурном «исходе» по привычке усмотрел вину соседей. Он писал: «По получении распоряжения командира 8 кавкорпуса о сосредоточении дивизии в леса Тербуны вторые на подходе к ним, не дав сосредоточиться, налетела бомбардировочная и штурмовая авиация более 30 самолетов и в течение всего дня до 22:00 бомбила и штурмовала колонны. В это же время начался хаотический и панический отход тылов кавалерийского корпуса и других частей, увлекших подразделения и части дивизии. Управление потерялось, в результате чего часть бойцов и командиров разбрелась» [286].

Насколько же большой была эта «часть бойцов и командиров», которые «разбрелись», по сравнению с оставшимся личным составом? Читаем доклад Батюка на дивизионной (не для вышестоящего начальства) конференции в Красноуфимске по обобщению опыта боев и с удивлением узнаем, что «дивизия располагала после выхода 600 штыками, кроме подразделений обслуживания» [287]. То есть, выведя дивизию из окружения, комдив Батюк фактически оказался… командиром батальона.

Еще меньшее число оставшихся под командованием Батюка бойцов в результате отхода назвал батальонный комиссар Голицын: «Та часть бойцов, командиров и политработников, которая вышла непосредственно с командованием дивизии, начала сосредотачиваться в лесу 2-е Тербуны. Тылы части дивизии в лесу 2-е Тербуны не сосредоточились и с подходом частей в этот лес, лес начал бомбиться с воздуха немецкой авиацией. Подразделения и отдельные бойцы начали выходить из леса в разных направлениях. В результате бомбежки с воздуха в течение дня части дивизии разбежались (разошлись) мелкими группами в разных направлениях и к утру 8 июля командование дивизии имело при себе около 200 человек бойцов и командиров» [288].

Но, еще ничего толком не зная о фактическом положении в дивизии после прорыва, штаб Брянского фронта в докладе о боевых действиях за 6 июля поспешил сделать оптимистическое заявление о том, что 284 сд «вышла в составе 10 тысяч человек с вооружением» [289].

Только на следующий день посланный в 8 кк бывший начальник ВПУ Брянского фронта полковник Колганов узнал, что первоначальная сверхоптимистичная оценка штаба Брянского фронта была, увы, далека от реальности. Вечером 7 июля он писал начальнику штаба Брянского фронта из штаба 8 кк в Тульском:

«Докладываю, что я прибыл в 8 кавкорпус в 5 утра 7 июля. Положение корпуса требует серьезного внимания. 106 сбр пока не существует, ее собирают. 284 сд тоже пока нет как собранной единицы. В 8 утра 7 июля в штакоре 8 был командир и комиссар 284 дивизии, которые не знают где их части, поехали искать. По дороге сюда, не доезжая до Долгоруково, встретил начподива 284, начальника артиллерии и комиссаров штаба, которые „сопровождали“ 7 человек раненых на 6 машинах. (Очевидный сарказм Колганова по адресу „сопровождающих“ лиц из числа комначсостава дивизии однозначно свидетельствует о его твердом убеждении, что на самом деле они использовали сопровождение раненых в качестве повода уйти подальше от фронта. Как тут не вспомнить полный героической риторики доклад начальника политотдела дивизии, в котором он „своим бесстрашием“ вдохновлял и сплачивал бойцов? — И. С.)