Владислав Иноземцев - Бесконечная империя. Россия в поисках себя

Взгляд на карту мира образца 1826 г. способен повергнуть не слишком искушенного в истории «европоцентриста» в настоящий шок. Мир был настолько «независимым», каким он не стал вновь до 1970-х гг. Великобритания в Новом Свете владела только частью Канады (бывшей т. н. «Новой Францией»), полученной ею по Парижскому договору 1763 г.; в Индии она контролировала лишь относительно узкую полоску земли на берегах Бенгальского залива; в Африке главным форпостом оставалась Cape Colony, права на которую были подтверждены договором 1814 г. с Голландией; Австралия начала заселяться лишь в конце 1780-х гг. [468]Испания контролировала Мексику, Кубу и Филиппины. Франция практически перестала быть колониальной империей; даже Алжир в тот момент управлялся как «регентство» блистательной Порты [469]. Крупнейшей экономикой мира, обеспечивавшей до 40 % глобального ВВП, был Китай; Россия и островная часть Великобритании делили в «табели о рангах» вторую и третью строки [470]. Однако само по себе освобождение европейских колоний в Америках отнюдь не означало крах глобального европейского проекта; скорее, напротив, оно выступало естественным элементом прогрессирующей вестернизации — и отчасти даже «развязывало руки» метрополиям в поиске новых объектов для «освоения». После некоторого перерыва на наполеоновские войны все были готовы к новой экспансии.

Эта новая волна существенно отличалась от прежней. В XVI–XVII веках важнейшими причинами европейской колонизации были перенаселенность континента, скованного в то время феодальными порядками, и стремление к обретению дополнительных источников богатства (через эксплуатацию новых земель или использование уникальных «колониальных» товаров) (все это относится в равной степени как к западноевропейским, так и к российскому примеру). В XIX веке ситуация радикально изменилась: продвижение во внешний мир оказалось мотивировано прежде всего геополитическими соображениями и стало продолжением внутриевропейского политического противостояния. Если в XVII столетии «империи» возникали вследствие колонизации как бы сами собой (напомним, что испанские монархи не именовались императорами, только если они не были суверенами Священной Римской империи; Наполеон короновался императором почти немедленно после продажи Луизианы и сделал это в ознаменование своих европейских, а не заморских, успехов; Великобритания долгое время оставалась королевством, хотя управляла огромными заморскими владениями), то в XIX веке увлечение имперскостью стало практически самодовлеющим.

Этот момент был быстро отмечен европейскими политиками и философами: показательно, что сам термин «империализм» появился во Франции как реакция на оккупацию Алжира [471](заметим: сама эта оккупация была практически первым случаем, когда захват заморской территории регулярной армией европейского государства предшествовал ее гражданскому освоению [472]) и затем распространился в эпоху Наполеона III, а сегодня в исторической литературе общепризнанным является различие между эпохами колонизации и империализма. Еще в начале ХХ века Дж. Гобсон, сравнивая британскую колонизацию Северной Америки с разделом европейцами Африки, отмечал: «„колонии“, которые Франция или Германия основывают сейчас в Африке и Азии, никоим образом не могут рассматриваться как „пересаживание“ французского или немецкого [образа] жизни в заморские края; нигде, даже в Алжире, они не воплощают в себе подлинно европейской цивилизации» [473], а Э. Саид дополнительно подчеркивает, что «империализм предполагает практику, теорию и методы доминирования метрополии над отдаленными территориями», тогда как, рассуждая о колониализме, мы имеем в виду прежде всего «насаждение на этих отдаленных территориях новых поселений» [474]. Иногда, однако, специалисты предпочитают говорить не столько о различении колониализма и империализма, сколько о двух (соответственно XVI–XVII и XIX–XX веков) [475]или о даже трех (XVI–XVIII веков в Америках, XVIII столетия в Азии и Океании и второй половины XIX — начала ХХ веков в Африке и отчасти Азии) [476]«волнах» колониализма, указывая на их различные исторические условия, движущие силы и результаты.

Следует заметить, что — практически как и в период великой колонизации — в XIX веке Россия не отставала от западноевропейских стран и в «империалистическом освоении» новых владений. Отметим прежде всего три геополитических «театра», на которых разворачивались основные действия. Первый исторически и территориально связан с главным соперником всех основных европейских держав — Османской империей. Если Франция и Великобритания притязали на североафриканские владения Порты, то Россия воевала с ней на Кавказе (параллельно конфликтуя и с Персией). Войны России с Турцией в 1787–1792 гг. и с Персией в 1804–1813 гг. стали первыми свидетельствами заявки России на весь Кавказ (в это время впервые были взяты Ереван и Баку) [477]. В 1800–1804 гг. Россия полностью инкорпорировала Грузию, а в 1801 г. Великобритания вторглась в турецкий Египет, хотя позже была оттуда вытеснена. После перерыва на крупные военные конфликты в континентальной Европе процесс продолжился: в это время Россия вступила в кровопролитные Кавказские войны, длившиеся с перерывами с 1817 по 1864 г. По разным данным, русские войска потеряли в этой борьбе более 80 тыс. убитыми [478]; потери противоположной стороны — как среди местных бойцов, так и среди мирных жителей — не подсчитаны до сих пор [479], но часто встречаются данные о гибели до 64 % совокупного населения тогдашней Абхазии [480]и 80–90 % от общего числа ряда горских народностей — абадзехов, убыхов, шапсугов, натухайцев и черкесов [481]. Как отмечали многие русские военачальники, подобной по жестокости войны Россия не вела никогда ранее («наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами… мы принесли на Кавказ только оружие и страх» [482]), а упорство горцев не знало себе равных («в отношении военной энергии сравнивать кавказских горцев с алжирскими арабами или кабилами… может быть только смешно… никогда алжирцы ни в каком числе не могли взять блокгауза, защищаемого 25 солдатами; адыги же и лезгины голыми руками брали крепости, где сидел целый баталион; они шли на картечь и штыки, заваливали ров и покрывали бруствер свои телами, взлетали на воздух, но брали крепости» [483]). Европейцы не отставали: в 1830 г. Франция заняла Алжир, в 1881-м — Тунис, в 1912-м — Марокко; Великобритания окончательно оккупировала Египет в 1882 г., в 1911-м Италия установила протекторат над Ливией. В это же время Россия начала вытеснять турецкие войска из Ирана, причем делала это столь активно, что зона российского контроля почти достигла юго-восточных провинций Язд и Керман [484]. И хотя Россия по понятным причинам не поучаствовала в разделе основного турецкого «наследства» по итогам Первой мировой войны, во второй половине XIX века она нанесла и Порте, и Персии не меньше поражений, чем сделали это все остальные европейские державы, вместе взятые.