Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

А. Архангельский» [1108].

Крупной фигурой в военно-политической элите Советской России был генерал-лейтенант Н.Н. Стогов. 8 мая 1918 г. он стал первым начальником Всероссийского главного штаба – одного из высших органов управления зарождавшейся Красной армии. Уже в 1918 г. Стогов был связан с объединенной офицерской организацией (военной организацией «Национального центра») – антибольшевистским вооруженным подпольем в Москве [1109].

Полковник Л.Н. Новосильцев, направленный летом 1918 г. генералом М.В. Алексеевым в Москву для связи с подпольем, писал в своем докладе: «Офицерство: Часть служит у большевиков, но уже желает страховаться на будущее, и, узнав о моем приезде, генералы Стогов и Архангельский непременно желали видеть меня и просили указаний, как им помочь нам в нашей задаче. Я ответил, что всякая работа к упорядочению Красной армии будет только вредной, и от них получено много сведений, которые везет Ладыженский» [1110].

С подпольем был связан и бывший генерал-лейтенант В.И. Селивачев. Начальником штаба организации был бывший генерал-лейтенант В.И. Соколов, также состоявший на службе в комиссии по исследованию и использованию опыта войны, что, впрочем, не давало ему особых возможностей для ведения подпольной работы в РККА. Стогов же считался руководителем организации.

Стогов находился под подозрением с конца 1918 г., неоднократно арестовывался и эффективно руководить военным подпольем в 1919 г. уже не мог. Вообще в 1918–1919 гг. были арестованы практически все руководители антибольшевистского военного подполья в Москве. По всей видимости, ВЧК активно использовала для разоблачения подполья провокаторов из бывших офицеров, наблюдала за подозреваемыми. Трудно представить, чтобы в таких условиях белое подполье могло успешно работать.

Один из руководящих работников ВЧК В.Р. Менжинский отмечал, что «связи организации [1111]в военном ведомстве были громадны, белогвардейцы фактически распоряжались Главным управлением [военно-]учебных заведений, Главным военным инженерным управлением, Центральным управлением военных сообщений и штабом железнодорожных войск (обороны). Очень сильные связи у них были во Всероглавштабе, в Московском окружном штабе, Главном артиллерийском управлении, в Военно-законодательном совете и др.» [1112]Подобную оценку следует считать преувеличенной.

По итогам ликвидации «Национального центра» другой высокопоставленный чекист, первый заместитель председателя Особого отдела ВЧК И.П. Павлуновский на первом съезде Особых отделов фронтов и армий, проходившем в Москве 22–25 декабря 1919 г., выступил с крайне невнятным и бессвязным докладом, в котором заявил: «Из документов [Н.Н.] Щепкина, которые мы захватили, известно, что создавались кадры генштабистов, которые рассовывали по органам управления и объединяли в своих руках. Таким образом, мы встречаемся с подготовкой технического захвата наших аппаратов» [1113]. Докладчик отмечал опасность использования подпольем возможностей Красной армии, различных советских структур и даже техники в интересах белых. В частности, по данным Павлуновского, подпольщики из «Национального центра» пользовались одной из советских радиостанций для организации связи с белым Югом [1114]. Тем не менее связь с белым Югом у московских подпольщиков была крайне неустойчивой.

Каковы же были позиции подпольщиков в руководстве РККА? Известно, что среди сотрудников Стогова по Всероглавштабу оказалось несколько его единомышленников – противников большевиков. Серьезной фигурой в антибольшевистском подполье был 3-й обер-квартирмейстер ГУГШ, начальник военно-статистического отдела и разведывательной части Всероссийского главного штаба и член комиссии по организации разведывательного и контрразведывательного дела бывший полковник А.В. Станиславский. Фактически через Станиславского руководство разведкой и контрразведкой в Советской России, хоть и не в полном объеме в связи с наличием параллельных Всероглавштабу структур, находилось в руках противников большевиков. В сентябре 1918 г. Станиславский бежал на Украину.

В итоге Всероссийский главный штаб в глазах большевистского руководства приобрел устойчивую репутацию оплота контрреволюции. Многие генштабисты, работавшие в штабе, прошли через аресты, некоторые были расстреляны, в том числе по делу «Национального центра». По-настоящему мощные административные рычаги у подпольщиков имелись в 1918 г., тогда как позднее члены организации, за некоторым исключением, оказались отстранены от важных постов в советском военном руководстве. Летом – осенью 1919 г. чекисты смогли ликвидировать военную организацию «Национального центра», однако генералу Стогову удалось бежать к белым.

Членом московской подпольной организации «Правый центр» в 1918 г. был член Высшей аттестационной комиссии РККА бывший генерал-лейтенант Я.К. Цихович [1115], состоявший на службе в РККА с 1918 по 1920 г., а затем бежавший из Советской России в Польшу [1116]. Тот факт, что многие участники подполья смогли избежать репрессий, не свидетельствует в пользу качественной работы советской контрразведки. Отметим, что, по свидетельству генерала Б.И. Казановича, на заседании «Правого центра» в 1918 г. помимо Циховича присутствовал контр-адмирал А.В. Немитц [1117], занимавший в 1920–1921 гг. ни много ни мало пост командующего морскими силами Советской России [1118].

Судя по всему, офицеров, поступивших в РККА по заданию различных антибольшевистских организаций, было существенно больше. Не случайно руководитель военной организации московского «Национального центра» Н.Н. Стогов однажды сказал начальнику артиллерии той же организации А.Е. Флейшеру: «Странно, что все мы – я (то есть Н.Н. Стогов), Архангельский А.П., А. Мочульский, П.П. Лебедев и многие другие (фамилий Н.Н. Стогов не называл) – пошли на службу к большевикам с благословения правых национальных кругов (правого крыла “Национального центра”) специально, чтобы не дать формироваться армии, и они (то есть А.М. Мочульский, П.П. Лебедев) предались на сторону Советской власти…» [1119]В итоге борьба с персональным предательством была обозначена на первом съезде Особых отделов в декабре 1919 г. как наиболее приоритетное направление деятельности этих органов [1120].

Что касается разведывательной работы московского подполья, то ущерб Красной армии от нее, вопреки утверждавшемуся в советской историографии [1121], был невелик. По оценке члена РВСР С.И. Гусева, документы, изъятые у одного из руководителей московского «Национального центра» Н.Н. Щепкина, свидетельствовали об отсутствии у подпольщиков выходов на крупных штабных работников, поскольку добытые материалы в большинстве своем были запоздалыми, малоценными или неточными [1122]. Не способствовало успехам и поразительное непонимание руководителями подполья сущности большевизма.