Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

В 1921–1922 гг. чекисты с помощью своей агентуры ликвидировали ряд повстанческих отрядов на Украине, причем даже создавали фиктивные банды для выявления и ликвидации повстанцев [1085]. Выдающейся операцией советских контрразведчиков стал вывод на советскую территорию генерал-хорунжего армии Украинской народной республики Ю.И. Тютюнника, совершившего при содействии 2-го отдела Генштаба Польши несколько рейдов на территорию Украины. Операция была разработана в контрразведывательном отделе полномочного представителя ГПУ УССР под руководством 25-летнего бывшего прапорщика Н.Г. Николаева-Журида, который лично участвовал в переговорах с посланцем Тютюнника под видом представителя повстанческого комитета. В окружение Тютюнника были внедрены советские агенты, которые убедили его в возможности крупного антисоветского восстания на Украине. Операция длилась более года. Наконец, 17 июня 1923 г. Тютюнник с группой сторонников переправился через Днестр и был захвачен чекистами. В дальнейшем ОГПУ использовало Тютюнника в работе по разложению украинской эмиграции [1086].

Разумеется, этими операциями активность чекистов в 1920–1922 гг. не исчерпывалась. Советская республика находилась во враждебном окружении, а органы госбезопасности должны были противостоять иностранным спецслужбам практически всех сопредельных государств, в особенности на западной границе. Уже в 1922 г. была ликвидирована агентурная сеть латвийской военной разведки в Советской России, действовавшая с 1921 г. В том же 1922 г. контрразведчиками были раскрыты резидентуры эстонской военной разведки в Москве и Петрограде. Ряд успехов был достигнут и в борьбе с польской разведкой. В целях разложения белой военной эмиграции чекистам и военным разведчикам удалось склонить к возвращению в Россию одного из видных белых генералов – Я.А. Слащова, конфликтовавшего с Врангелем. Операция находилась на контроле у высшего руководства страны. В ноябре 1921 г. Слащов с группой соратников нелегально вернулся на Родину, был амнистирован и получил советское гражданство. Он не только передал советским спецслужбам ценную информацию о белой военной эмиграции, но и обратился к последней с призывом возвращаться в Россию. Под влиянием этих событий многие бывшие белые последовали примеру Слащова. Стоит отметить, что уже в 1921–1922 гг. чекисты готовили масштабную провокацию против белой эмиграции и иностранных разведок – операцию «Трест», растянувшуюся на многие годы и нанесшую тяжелый удар по активным кругам военной эмиграции. Организаторами операции стали чекисты Артузов, В.С. Кияковский-Стецкевич и В.А. Стырне. По итогам Гражданской войны 20 декабря 1922 г. Особый отдел был награжден орденом Красного Знамени.

На местах успехи контрразведчиков были гораздо скромнее, чем в центре, что связано с непрофессионализмом сотрудников и атмосферой шпиономании. Разумеется, в регионах тоже были успешные контрразведывательные операции и даже иногда крупные успехи [1087], но одним из основных способов отчетности региональных подразделений ВЧК-ОГПУ по окончании широкомасштабной Гражданской войны стала фабрикация дел о мнимых контрреволюционных заговорах, по которым репрессировались невиновные, но потенциально нелояльные граждане [1088]. Поощрение подобной практики руководством стимулировало произвол госбезопасности, достигший своего апогея в 1930-е гг.

Вопросы разведки и контрразведки в белом лагере по дореволюционной традиции оставались в основном прерогативой офицеров Генерального штаба. На белом Юге руководство этой работой было сосредоточено в управлении генерал-квартирмейстера штаба Добровольческой армии и ВСЮР, а также в отделе Генерального штаба Военного управления, которым руководил генерал-лейтенант В.Е. Вязьмитинов. Разведкой и контрразведкой занимались разведывательное и контрразведывательное (позднее – часть) отделения штаба главнокомандующего [1089]. Разведывательные и контрразведывательные отделения создавались также при штабах армий.

Генерал М.В. Алексеев, создавая Добровольческую армию, делал ставку и на активную подпольную борьбу в центре страны. В письме генералу М.К. Дитерихсу от 8 ноября 1917 г. он отмечал: «Создавая организации в центре, нужно подумать о сосредоточении для них оружия и патр[онов], а то и наличные офиц[еры] в Петрогр[аде], могшие принять участие в обороне Зимн[его] дв[орца], остались без всякого оружия, а в Москве не имели достаточного количества патронов. В результате – гибель лучшего элемента, гибель нерасчетливая и преступная» [1090].

Квалификация первых разведчиков далеко не всегда соответствовала сложности поставленных задач. Тем более что специальной оперативно-розыскной подготовки они не имели. Об уровне компетентности белых разведчиков свидетельствуют самокритичные воспоминания полковника С.Н. Ряснянского. В первое время постановка разведывательной службы могла вызывать лишь удивление, так как у Ряснянского не было даже отдельного помещения для встреч с секретными агентами, и вести переговоры приходилось у всех на виду. Первоначально «задачи агентурной разведки сводились, в общем, к посылке в ближайший тыл большевиков с целью узнать их силы и группировку, двух-трех посылках в Могилев в ставку верхов[ного] большевистского командующего Крыленко для получения сведений о планах его не только на нашем фронте, но и на других фронтах и посылке в Москву и Петроград курьеров для связи с нашими организациями» [1091]. В Могилев по приказанию генерала М.В. Алексеева ездила отважная женщина-прапорщик З.И. Готгард. Полковник И.Ф. Патронов вспоминал, что «работа в разведывательном отделении шла по тому же шаблону, как и в штабах армий на фронте Великой войны, но только в более узком масштабе. Посылались агенты в разные города России и выяснялось, какие части и сколько их действует на том или другом большевицком фронте» [1092].

Хотя Ряснянский был одним из руководителей деникинской разведки, он без стеснения писал о своей неподготовленности к этой работе. Будучи назначен представителем Добровольческой армии в Киеве в 1918 г., Ряснянский был пойман с поличным немецкой контрразведкой, оставив на рабочем столе разведывательные сводки, и 9 (22) июня 1918 г. арестован. Вспоминая об этом эпизоде, Ряснянский признавал собственную никчемность в вопросах конспирации [1093]. В результате около двух месяцев ему пришлось провести в Лукьяновской тюрьме Киева. Об освобождении Ряснянского генерал А.И. Деникин лично ходатайствовал перед гетманом П.П. Скоропадским [1094]. Несмотря на провал, после освобождения Ряснянский возглавлял разведывательное отделение штаба главкома Добровольческой армии.