Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

В наибольшей степени критериям профессиональных разведчиков и контрразведчиков соответствовали бывшие офицеры Генерального штаба, однако в красном лагере они оказались отстранены от разведывательной и контрразведывательной работы в пользу более лояльных с точки зрения большевиков людей. Драгоценные кадры профессиональных разведчиков разбазаривались и бездумно уничтожались. Разумеется, пострадал профессионализм.

Успешной следует признать разведывательную деятельность большевистского подполья в белом тылу, хотя это подполье состояло не из военных профессионалов. Этот канал информации был очень важен для большевиков, а вследствие колоссальной идейности и фанатизма подпольщиков приносил ощутимые результаты. Однако белая контрразведка вела с подпольем беспощадную борьбу и в случае обнаружения подпольщиков их участь была незавидной.

Но работа советской военной контрразведки этого периода не выдерживает критики. Особый отдел ВЧК вместо выявления подлинной агентуры белых занимался арестами и запугиванием невинных военспецов, чем причинил серьезный вред делу военного строительства в Красной армии. Атмосфера чекистского произвола угнетающе действовала на бывших офицеров и не останавливала перебежчиков и предателей, а, наоборот, толкала военспецов на измены. Даже наиболее успешные с позиций официальной ведомственной истории спецслужб операции, как, например, раскрытие подпольной антибольшевистской организации «Национального центра», вызывают больше вопросов, чем дают ответов. О таких сфабрикованных по заказу большевистского руководства делах, как «дело» Полевого штаба РВСР, и говорить не приходится.

Советские контрразведчики не смогли ликвидировать ни одного крупного действующего белого агента в РККА из числа бывших офицеров Генерального штаба. Даже руководитель подпольной военной организации «Национального центра» в Москве бывший генерал Н.Н. Стогов смог бежать из-под ареста к белым, причем арестован он был отнюдь не тогда, когда по должностному статусу мог нанести красным наибольший ущерб. Зато добросовестно служивших красным военспецов чекисты арестовывали с завидной регулярностью, что в обстановке острейшей нехватки в РККА кадров с высшим военным образованием было просто преступным.

Достижения профессионалов-генштабистов, работавших в советских штабах на противника, тоже были скромными. В своих отчетах перед белым командованием они расписывали грандиозные успехи – срыв целых операций РККА, содействие наступлению белых, задержку формирования советских дивизий, дезорганизацию тыла и даже разжигание конфликтов в советском руководстве. Но проверить правдивость этих заявлений сегодня довольно затруднительно, тем более что они касаются тех аспектов, которые, как правило, не документировались (конфликты, межличностные отношения) или были длительными по времени процессами с множеством разнообразных взаимовлияющих факторов (мобилизация, передислокация войск). При этом очевидно естественное стремление любых агентов к преувеличению своих заслуг на поприще тайной войны. Белое командование также довольно скептически относилось к разрушительным возможностям своих сторонников в РККА. Очевидно, что в антибольшевистском подполье состояло абсолютное меньшинство военспецов, тогда как десятки тысяч добросовестно служили новому режиму, что и предопределило победу красных в Гражданской войне.

Работа белой контрразведки, несмотря на ряд успешных операций, осложнялась общим разложением и хаосом белого тыла. Разложение затронуло и контрразведчиков, нередко воспринимавших свои особые полномочия как средство личного обогащения или злоупотребления властью.

Казалось бы, более профессиональными должны были быть уже давно сформировавшиеся спецслужбы интервентов – Великобритании, Франции. Однако и они потерпели в Советской России ряд крупных провалов и особенными успехами похвастаться не могли. Куда меньше шансов на успех было у национальных спецслужб государств, возникших на развалинах Российской империи (за исключением явно выделявшейся на общем фоне польской разведки).

Белая разведка испытывала серьезные кадровые, финансовые, организационные проблемы, но основная трудность лежала в иной плоскости. Ключевой проблемой белых оказалось фатальное непонимание и недооценка серьезности противостоявшего им врага. Белая разведка вплоть до конца Гражданской войны регулярно предрекала скорый крах большевистского режима, рассуждала о его нежизнеспособности. Однако свою нежизнеспособность продемонстрировали как раз белые режимы. Белогвардейские разведчики на всем протяжении Гражданской войны продолжали смотреть на противника сквозь розовые очки, не видели в большевистском лагере ничего, кроме пресловутого «красного террора», старательно не замечали ни эволюции большевиков, ни значительного совершенствования их административного и карательного аппарата в период 1917–1920 гг., не ориентировались в нюансах их политической деятельности. Подобная недальновидность была присуща не только белым разведчикам, но и белым вождям и военачальникам, обладавшим общностью мышления старых кадровых офицеров. Неудивительно, что работа выдающихся одиночек – крупных белых агентов в советских штабах не смогла принести ощутимой пользы белым. Разумеется, нельзя говорить о том, что советская разведка или контрразведка переиграла белую. Каждая из сторон имела свои успехи и провалы, однако определяющую роль в победе большевиков сыграли отсутствие у них шаблонности, новизна мышления, способность и готовность учиться, в том числе на собственных ошибках, воспринимать и перерабатывать новые идеи. Закостеневшие в традиционализме белые оказались на это неспособны.

В постсоветской историографии, в СМИ, а через них и в общественном сознании прочно утвердился тезис о том, что в годы Гражданской войны бывшие офицеры служили в Красной армии под жесточайшим контролем. Одной из основных составляющих такого контроля над военспецами считается учет их семейного положения в целях ареста, а возможно, и последующего уничтожения их близких в случае измены. Нельзя не отметить, что вопрос о заложничестве и репрессиях в отношении членов семей военспецов крайне политизирован. Однако почему-то исследователи и публицисты, отстаивающие такую дополнительную кровожадность большевиков, не только не приводят конкретных примеров, но и закрывают глаза на находящиеся в явном противоречии с этой точкой зрения сотни случаев измены военспецов советской власти, имевших место на всем протяжении Гражданской войны. Ведь, казалось бы, окажись родственники военспецов в заложниках с угрозой неминуемого ареста и расстрела, массовые измены стали бы немыслимы. Тем не менее этого не произошло. Попробуем разобраться, как же обстояло дело в действительности.