Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

Работа белой контрразведки на Востоке России получала диаметрально противоположные оценки. Многие считали эту службу средоточием всего негативного, что только было у белых. Так, например, колчаковский военный министр генерал-лейтенант А.П. Будберг отмечал, что «наиболее роскошно развились такие паразитные, а при отсутствии строгого надзора, гнусные учреждения, как контрразведка и разные осведомления, создавшие громоздкие, дорогие и вредные для чистоты нашего дела организации. У них нет даже того уменья и той профессиональной добросовестности, которыми отличались наши старые охранные учреждения и их штатные агенты; зато все скверные стороны прежнего восприняты полностью.

Настоящей контрразведки и истинной борьбы с агентами большевизма у нас нет; все делается напоказ, чтобы удовлетворить начальство, проявить деятельность и оправдать расходы, достигающие чудовищных размеров; в Омске у меня не проходило недели, чтобы от меня не требовали десятки миллионов рублей на расходы по контрразведке (расходы бесконтрольные, поверяемые и утверждаемые ближайшим начальством, что и дает простор всевозможным злоупотреблениям, и требует особо опытного и тщательного надзора со стороны старших органов).

Реформировать и упорядочить деятельность этих полупочтенных учреждений будет нелегко и реформатору надо будет проявить исключительную энергию; отрицательные элементы этой клики легко не сдадут своих вкусных позиций, а они достаточно сильны во влиятельных верхах и сумели сделаться там очень нужными» [1204].

Встречались, однако, и положительные отзывы. Так, например, командующий 3-й армией белого Восточного фронта генерал-лейтенант К.В. Сахаров вспоминал об организации контрразведки 3-й армии: «Более образцовой службы мне не случалось встречать. На это тяжелое дело шли к нам, именно сюда, лучшие люди, честные, неутомимые и храбрые; среди них большинство были с высшим университетским образованием. Поэтому здесь не было места тем ненормальностям и злоупотреблениям, какими иной раз грешили другие контрразведки… Но зато не было ни малейшей поблажки и спуску разрушителям русской государственности. Не покладая рук, зачастую рискуя своей жизнью, чины армейской контрразведки открывали каждую противоправительственную партию, заговор, вылавливали большевицких агитаторов и всех сродственных им, уничтожая социалистическую заразу в корне. Оттого-то и не заводилось эсеровское предательство в районе моей армии» [1205].

Документально известно, что колчаковская контрразведка работала достаточно активно. В частности, контрразведчики Южного Урала вели агентурную разведку в тылу красных, осуществляли радиоперехват [1206]. Аналогичную работу вели соответствующие подразделения и в других прифронтовых районах. В середине апреля 1919 г. мощный удар был нанесен контрразведкой Отдельной Оренбургской армии по большевистской организации Троицка. Крупным успехом контрразведки Западной армии стала ликвидация в конце марта 1919 г. ядра челябинской подпольной организации большевиков, в ходе которой были задержаны сразу 66 человек во главе с З.И. Лобковым и С.А. Кривой [1207]. Контрразведка осуществляла слежку за оппозиционно настроенными представителями командного состава. Например, на Дальнем Востоке под наблюдением находился генерал-лейтенант В.Г. Болдырев. Информация о его деятельности поступала к генералу К.В. Сахарову.

В отношении произвола белая контрразведка Востока России не уступала южной. По свидетельству начальника уфимского контрразведывательного пункта белых, обучавшегося на ускоренных курсах Военной академии, К.А. Звиргзда, «Уфа была взята 13 марта. Начались аресты большевиков. В этом направлении работали не только контрразвед[ывательные] органы штабов корпусов (3 йи 6 й), но, короче говоря, каждый офицер считал себя вправе произвести обыск и арестовать любого гражданина, даже по анонимному доносу. Аресты и обыски приняли стихийный характер. Тюрьма быстро наполнилась арестованными» [1208].

Разведывательные и контрразведывательные структуры белых армий на Севере и Северо-Западе России носили более локальный характер по сравнению с контрразведкой крупнейших белых фронтов – Южного и Восточного. Здесь, как и на других антибольшевистских фронтах, руководящую роль в постановке работы играли генштабисты. Так, разведывательное отделение на Севере России возглавлял капитан А.П. фон Энден. Спецслужбы Севера и Северо-Запада России находились в подчиненном положении и во многом зависели от интервентов. Однако кадры разведчиков даже в союзных штабах могли быть смешанными. Так, например, находившийся в Екатеринбурге выпускник ускоренных курсов Военной академии, офицер польского происхождения М.М. Войткевич был командирован на Север (видимо, как союзный польский офицер), где по приказу генерала Пуля поступил на службу в разведывательное отделение штаба главнокомандующего союзных войск, действующих на русском фронте. Проработав там некоторое время и получив шифровки от французского и американского посольств, Войткевич возвратился в Екатеринбург и привез эти важные для союзников документы [1209].

В период Гражданской войны территория бывшей Российской империи стала полем битвы разведывательных служб многих мировых держав. Наиболее активную роль сыграла британская разведка, но в России работали и разведчики из других стран, прежде всего участниц антисоветской интервенции.

Одной из баз для ведения антибольшевистской разведки стала Финляндия [1210]. В руководство финской разведки пришли антироссийски настроенные активисты, прежде служившие в разведывательных службах Германии периода Первой мировой. Финны занимались организацией диверсий на Мурманской железной дороге и в ряде важных центров Севера и Северо-Запада (Архангельск, Кемь, Мурманск, Петроград). После краха надежд финских активистов на потерпевшую поражение в войне Германию они переключились на взаимодействие с другими государствами. В частности, финская разведка работала против Советской России с территории Эстонии. Финны и в 1919 г. не оставляли надежд захватить Петроград и создать в его районе финскую область Ингерманландию (характерно, что потенциальный захват города белыми шел вразрез с этими планами, что и сказалось на отсутствии поддержки финнов войскам генералов А.П. Родзянко и Н.Н. Юденича). В интересах «военной партии» было разжигание конфронтации с Советской Россией, что и выполняли террористы и разведчики, засылавшиеся на территорию России. Показательно, что приказ об организации актов саботажа на Востоке подписал генерал А.А. Тунцельман фон Адлерфлуг, бывший русский генштабист, возглавивший финский Генштаб [1211]. Финские террористы из ингерманландцев-эмигрантов организовали в Петрограде даже свою штаб-квартиру. Невзирая на потенциально колоссальные жертвы гражданского населения, они планировали ночные взрывы электростанции, двух водопроводных станций и ряда предприятий, поджоги наиболее важных зданий в погрузившемся во мрак городе. 30 марта 1919 г. в «колыбели революции» прогремели взрывы, не причинившие, однако, серьезного ущерба, но, наоборот, приведшие к усилению мер безопасности и контроля со стороны властей. Одним из руководителей и организаторов разведывательных операций и диверсий был финский активист Э. Хайкелль. Финны участвовали и в организации саботажа на Балтийском флоте. В частности, британские торпедные катера, атаковавшие Кронштадт летом 1919 г., базировались в Терийоках (ныне – Зеленогорск). По этой линии финны взаимодействовали с британской разведкой, в частности с агентом П. Дюксом. Финляндию не устраивал сильный русский Балтийский флот, причем уничтожить его, потопив корабли, планировалось в результате заигрываний с белыми и красными (до захвата Петрограда топить «красные» корабли собирались с помощью белогвардейцев и их сторонников, а после, топить «белые» корабли с помощью сторонников большевиков) [1212]. Интересно, что в команду крейсера «Олег» финнам удалось внедрить группу угонщиков. Финская разведка содействовала и прямому военному вторжению ингерманландских активистов во главе с подполковником Г. Эльвенгреном на советскую территорию. Впрочем, террористическая деятельность вскоре утратила поддержку финских властей.