Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

Считается, что всего в 1919 г. был взят 5491 заложник [1284]. На заседании ЦК РКП(б) 15 июня 1919 г. был рассмотрен проект декрета о расширении права расстрела, предложенный Ф.Э. Дзержинским [1285]. По утверждению исследователя истории спецслужб О.Б. Мозохина, Дзержинский предлагал расстреливать семьи перебежчиков и преступников, что не встретило поддержки [1286]. Впрочем, Мозохин неверно датирует это заседание ЦК, а об отклоненном предложении расстреливать семьи в изученных нами документах не упоминается.

Троцкий не оставлял идеи с арестами семей изменников и в 1919 г. В колчаковской прессе были напечатаны телеграмма члена РВСР и РВС Восточного фронта К.К. Юренева и распоряжение комиссара штаба 3-й армии: «Реввоенсоветам фронтов, армии, округа, губвоенсоветам округа, губвоенкомам неоднократно предлагалось внимательно следить за тем, чтобы на ответственные командные должности не назначались с неопределенной физиономией, если семья проживает на территории, занятой врагами Советской власти. Между тем указания эти не соблюдаются. Так, в одной из армий Восточного фронта начдивом (начальником дивизии) назначено было лицо, вся семья которого находится у Колчака. Означенный начдив совершил измену, перейдя со штабом [к] Колчаку. Напоминаю снова: регистрация лиц командного состава по семейному положению должна производиться со всей строгостью. Реввоенсоветы армии, фронтов, Всероглавштаба [1287], округа, губернии обязуются строжайше сообразовываться с указанным выше условием при назначении на ответственные посты. Отступления могут допускаться по особому каждый раз постановлению председателя Реввоенсовета Республики. Нарушение предписания повлечет строгую ответственность. № 1149. Реввоенсовет Юренев.

Телеграммой Реввоенсовета на комиссаров частей возлагается самое спешное проведение перерегистрации всех лиц командного состава по семейному положению. Означенные списки с указанием моральной и политической физиономии пришлите срочно в военсовет. Комиссар штарм 3 Рейхардт» [1288]. Эти документы вновь подтверждают отсутствие применения заложничества.

Сохранилась и листовка, подписанная И.В. Сталиным, «К войскам, обороняющим Петроград!», датированная июнем – началом июля 1919 г. В документе упоминалось о том, что «семейства всех командиров, изменивших делу рабочих и крестьян, берутся в качестве заложников» [1289]. Впрочем, этот документ, являвшийся скорее воззванием, вряд ли свидетельствует о такой практике. Отметим, что сам Сталин вскоре был отозван из Петрограда.

В секретной «Инструкции ответственным работникам 14-й армии», составленной 9 августа 1919 г., Троцкий среди прочих мер, необходимых для восстановления боеспособности армии, отмечал: «Каждый комиссар должен точно знать семейное положение командного состава [1290]вверенной ему части. Это необходимо по двум причинам: во-первых, чтобы прийти на помощь семье в случае гибели командира в бою, во-вторых, для того, чтобы немедленно арестовать членов семьи в случае измены или предательства командира. Все сведения о семейном положении командного состава и политработников должны быть сосредоточены в политотделе Реввоенсовета армии» [1291]. Подобное требование Троцкого напрямую свидетельствует о том, что эта мера к августу 1919 г. все еще не применялась в РККА. Кроме того, едва ли арест семьи с последующим ее освобождением (о более суровых мерах в отношении семей изменников не говорилось) мог остановить решившихся на измену. Недоволен был отсутствием применения жестких мер и В.И. Ленин, который писал 8 июня 1919 г. Э.М. Склянскому: «Надо усилить взятие заложников с буржуазии и с семей офицеров – ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским» [1292]. Требование немедленно арестовать семьи изменников звучало и в приказе Троцкого по оборонявшей Петроград 7-й армии 2 ноября 1919 г.

Наконец, 17 декабря 1919 г. был издан приказ Президиума ВЧК № 208 об аресте заложников и буржуазных специалистов, в котором за подписями Ф.Э. Дзержинского и М.Я. Лациса разъяснялось, что заложник – «это пленный член того общества или той организации, которая с нами борется. Причем такой член, который имеет какую-нибудь ценность, которым этот противник дорожит, который может служить залогом того, что противник ради него не погубит, не расстреляет нашего пленного товарища. Из этого вы поймете, что заложниками следует брать только тех людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров… Они чем дорожат… Высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками находящихся при власти у них лиц и тому подобным. Из этой среды и следует забирать заложников. Но так как ценность заложника и целесообразность на месте не всегда легко установить, то следует всегда запросить центр. Без разрешения Президиума ВЧК впредь заложников не брать. Ваша задача взять на учет всех лиц, имеющих ценность как заложники, и направлять эти списки нам» [1293]. По этому приказу было предписано взять на учет всех бывших офицеров, но необходимость получения в каждом случае санкции Президиума ВЧК на взятие заложников существенно ограничивала применение этой меры. О семьях бывших офицеров речь не шла.

Сохранились нуждающиеся в проверке мемуарные свидетельства об угрозах большевиков убить семью генерала М.А. Фостикова, руководившего антибольшевистским восстанием на Кубани в 1920 г. В ответ на это генерал якобы пообещал за каждого убитого замучить сотни большевиков. По некоторым данным, какие-то родственники Фостикова все же были убиты, однако жена смогла уехать к нему [1294].

Когда в 1921 г. председатель Сибревкома И.Н. Смирнов узнал, что начальником штаба сибирских казаков-повстанцев является бывший полковник А.Ф. Кудрявцев, командированный РВСР в штаб помощника главкома по Сибири, Смирнов распорядился найти семью Кудрявцева и взять ее в заложники, однако выполнить это распоряжение не удалось, поскольку Кудрявцев на самом деле не был офицером и учетных данных на него не имелось [1295].

Уже в конце Гражданской войны, летом 1921 г., Троцкий, беседуя с французским коммунистом А. Моризе, не без преувеличений заявил: «Мы призвали бывших офицеров. Французская революция из 15 тысяч королевских офицеров получила пять-шесть тысяч. На миллион мы нашли сотни тысяч [1296]. Некоторые предали, это правда. Наша 11-я дивизия, например дивизия из Нижнего Новгорода, наша гордость, была весной 1919 года истреблена казаками Краснова из-за умышленной ошибки своего командования. Мы арестовали семьи подозреваемых офицеров и держали их как заложников. Впрочем, угрозы оказалось достаточно» [1297]. Из этих слов следует, что отдельные случаи взятия заложников имели место, но не приводили к серьезным последствиям для арестованных, поскольку дело не шло дальше угроз.