Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

А.Н. Насонов, обращаясь к этому сюжету, полагает, что «откупщики приезжали на Русь в начале 60-х гг. XIII в. от императора монгольской империи, а не от Берке». [726]Этот вывод ученый сделал, во-первых, на основании того, что «царем» или «цесарем» в летописях до 1265 г. назывались монгольские императоры, а не ханы, правившие в Сарае, а, во-вторых, на созвучии имени Кутлубий с именем тогдашнего «каана» — императора Хубилая (1259–1294). [727]Если первое наблюдение, возможно, является верным, [728]то второе вызывает сомнения. Дело в том, что не меньшее соответствие имя «Кутлубий» находит в имени известного на Руси баскака Кутлубуги, кстати связанного своим пребыванием с Ростовом, [729]называемого А.Н. Насоновым центром вечевого сопротивления этого времени. [730]

Теперь о слове «титям». Безусловно, это не имя собственное, о чем толкуют поздние летописи, а за ними и А.Н. Насонов. [731]В форме «тетим» («титим» древнетюркских текстов) оно переводится как «упрямый, упорный, стойкий, решительный». [732]В памятниках древнетюркской письменности, возникших еще до ордынского нашествия, встречается и близкое к ним слово «тетиг» («тетик»), что означало «сообразительный, понятливый, сметливый». [733]Позже оно стало значить «проворный, бодрый, дельный, опытный в советах». [734]

Следовательно, «титям» это определение каких-то качеств «Кутлубия»-Кутлубуги и, видимо, если исходить из того, что он к тому же «зол сыи бесурменин», в глазах русских людей отнюдь не лестное. [735]

Если наши наблюдения верны (не приводя никаких аргументов, также считает Дж. Феннел: «Кутлу Бег, который был представителем хана Золотой Орды» [736]), то принципиальные построения А.Н. Насонова далеко не бесспорны. «Кутлубий» — не император Хубилай, а мог быть посланником хана Джучиева улуса Берке. [737]Следовательно, неверной является и дальнейшая трактовка событий, произошедших (или, наоборот, не произошедших) после восстания. Их А.Н. Насонов связывает со смутами, положившими начало отделению Золотой Орды от империи: «Момент для призыва к восстанию мог быть благоприятным». [738]

В любом случае, по нашему мнению, эти смуты напрямую не сказались на Руси. К восстанию привела сама внутренняя ситуация на Руси, те мусульманские чиновники, которые творили «великую пагубу» и «лютое томленье». Не последнее значение имели и религиозные мотивы.

Еще в самом начале разбираемого текста христиане противопоставляются «бесурменам»-«поганым»: «вложи ярость в сердца крстьяномъ не терпяще насилья поганыхъ». [739]Летописец, передавая общее отношение народа, обрушивается на религиозного отступника Изосиму. Прежде Изосима был «мнихъ образом», но выделялся из прочих тем, что был «точью сотоне съсудъ: бе бо пьяница, и студословець, празнословець и кощюньникъ». Закономерным итогом его падения стал переход в мусульманство: он «отвержеся Христа и бысть бесурменинъ, вступивъ в прелесть лжаго пророка Ма[х]меда». Перейдя в мусульманство, поддержанный ханским представителем («того поспехом») «оканныи лишеникъ» еще более «разошелся», «творяше хрьстьном велику досаду, кресту и святым церквам поругался». Но возмездие не заставило себя долго ждать: «егда же люди на врагы своя двигшася на бесурмены, изгнаша, иных избиша, тогда и сего безаконного Зосиму оубиша в городе Ярославли, бе тело его ядь псом и вороном». [740]Явная оппозиция «христианство — бесурмене» наглядно демонстрирует, что дело было не только в насилии при сборе дани, но и в иноверии. Разность вер являлась наряду с «тягостями» движущей силой народного недовольства. Мотив веры, как мы видели, звучал в Новгородских событиях 1257–1259 гг. Он будет на переднем плане и позднее: тверское восстание 1327 г., по некоторым данным, тоже разразилось не в последнюю очередь из-за слуха, что Чол-хан едет «бесурменить» тверичан. [741]

Было ли организовано выступление 1262 г.? И кто его организатор? Лаврентьевская летопись об этом умалчивает. Но есть сообщения указывающие на то, что во главе восстания стоял князь Александр Ярославич. Устюжский летописец прямо говорит, что «приде на Устюг грамота от великаго князя Александра Ярославича, что татар бита». [742]

Вопрос об участии князя Александра Невского (и, возможно, других князей) в восстании является принципиальным. Одна из основных позиций современной историографии состоит в противопоставлении в монгольский период поведения русской знати и русского народа. «Князья и бояре, — писал И.У. Будовниц, — стремились использовать народное бедствие в своих целях, для упрочения своей власти над основной массой населения, для увеличения своих привилегий и доходов. В то же время они стремились переложить все тяготы татарского ига на плечи трудового народа… Непримиримую позицию по отношению к носителям ига занял народ». [743]В отношении ситуации 1262 г. Л.В. Черепнин осторожно замечает: «Трудно сказать, сколь достоверно это известие о причастности названного князя (Александра Невского. — Ю.К .) к антитатарскому движению в городах Владимиро-Суздальской земли». [744]Более категоричен Дж. Феннел: «Но князья, и в том числе, конечно, Александр, не вдохновляли, не возглавляли и не поддерживали народное движение», «Александр не сделал ничего, чтобы поддержать этот дух сопротивления Золотой Орде». [745]

Такого рода выводам противостоит точка зрения А.Н. Насонова, который принимает версии поздних летописей. [746]Исходя из положения, что откупщики не имели отношения к Золотой Орде, далее он развивает мысль следующим образом. «Если положение в империи позволяло надеяться, что изгнание за пределы Руси откупщиков, присланных от императора, не вызовет карательных мер со стороны татар, присланных из "Золотой Орды", то прикосновенность к делу Александра Невского как инициатора восстания становится вполне правдоподобной. Едва ли грамоты, рассылавшиеся по городам с призывом "татар бити", были подписаны Александром и им рассылались, но участие его в этом деле, отраженное летописью, теперь не представляется нам более плодом народной фантазии. Александр Невский мог первый узнать о событиях, имевших место в монгольской империи, сделать практический вывод из полученных сведений и подать сигнал к восстанию». [747]

Признавая обоснованными утверждения А.Н. Насонова о причастности Александра Ярославича к восстанию 1262 г., мы, как уже указывали, не можем однозначно быть уверены, что «бесермены» представляли не Орду, а империю.

А.Н. Насонов приводит данные о том, что поездка в 1263 г. Александра Невского в Орду была связана не с тем, чтобы предотвратить кару, «ожидавшуюся после восстания», в чем «не было нужды» (из-за междоусобицы Орды и метрополии), а с происходившим в то время «усиленным набором среди русских» на монгольскую военную службу. [748]Ученый отмечает, что о «желании предотвратить кару после восстания» «нет данных». [749]