Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Обобщая материал других регионов уже нового времени, Дж. Дж. Фрэзер констатирует, что «вообще все население не любит, чтобы его считали, из боязни, что это привлечет внимание злых духов и приведет к смерти некоторых людей». Так, в Конго «власти, намереваясь в целях налогового обложения произвести подсчет населения, поручили эту работу офицеру с солдатами. Туземцы, без сомнения, оказали бы офицеру сопротивление, если бы у него не было так много солдат. Весьма вероятно, что в других частях Африки столкновения между белыми и туземцами происходили не на почве отказа туземцев от уплаты податей, а вследствие их сопротивления переписи из страха, что духи могут услышать и убить их». [678]«В северной Африке суеверное отвращение к счету людей является, по-видимому, повсеместным. Полагают, что в Алжире все мероприятия французского правительства, требующие подсчета населения, встречали сопротивление со стороны туземцев главным образом из-за их нежелания подвергаться такого рода подсчету». [679]Такого рода примеры будут справедливы и для Европы. Так, «среди рыбаков северо-восточного берега Шотландии ни в каком случае не разрешалось считать лодки, находящиеся в море, а также мужчин, женщин и детей, собравшихся вместе. Ничем нельзя было вызвать большей ярости рыбачек, бредущих толпой по дороге продавать свою рыбу, как начав громко пересчитывать их, указывая при этом на каждую пальцем…». [680]

Близкие наблюдения на основе конкретных фактов мы также находим в работах отечественных африканистов. Д.А. Ольдерогге, объясняя страх перед счетом африканских племен, обратил внимание в этой связи на «приемы и способы счета». Оказывается при завершении счетной операции у них употреблялся «глагол со значением "убит", в нашем понимании "кончен". Но и мы об умирающем говорим: "он кончается". Эти два понятия где-то по-своему значению пересекаются. Завершая счет на абаке или на счетах, мы сбрасываем костяшки, говорим: "счет кончился", подобно тому, как для занде (африканское племя. — Ю.К .) "человек кончился"». [681]«Счет "убивал", и эта мысль заставляла с осторожностью им заниматься», — резюмировал наблюдения Д.А. Ольдерогге другой африканист В.Б. Иорданский, в основном поддержав его мнение. «Высказанное Д.А. Ольдерогге предположение о причинах, делавших эту простейшую математическую операцию столь опасной, остроумно; нет сомнения, что в их основе лежали магические соображения. Но к тому, на которое указывает Д.А. Ольдерогге, хотелось бы добавить еще одно. Дело в том, что счет следовало бы включить в целый ряд других операций, которыми древние характеризовали природу, имущество, скот, людей. Все они — наречение именем, описание, хвала или осуждение — оказывали прямое воздействие на то, к чему относилось. С их помощью устанавливалась связь между тем, кто оценивал, характеризовал, подсчитывал, и тем, что оценивалось, характеризовалось, подсчитывалось. А такая связь, согласно нормам магии, могла превратиться в канал для самых вредоносных воздействий… Следует сделать одно уточнение: люди не опасались сами подсчитывать свое имущество, скот, детей, но не терпели когда это делали другие… вызывал страх не счет вообще, а только счет, в котором человек мог видеть угрозу магического воздействия, то есть когда им занимались посторонние для него люди». [682]Безусловно, нечто похожее вышеизложенному восприятию переписи различными народами мы видим в 1259 г. в Новгороде. Возможно, что столь яростный отпор новгородцев был вызван, кроме общего «предрассудочного» неприятия переписи, и конкретными обстоятельствами ее проведения.

Здесь мы, похоже, встречаемся еще с одним проявлением древнейшего «менталитета» — страхом перед точным числом. Вот еще один пример из книги Дж. Дж. Фрэзера: «Большое количество людей или обширное стадо скота масаи считают в круглых числах; имея же дело с небольшими группами людей или скота, они разрешают себе довольно точно сосчитать общее количество, не перечисляя, однако, отдельных особей группы». [683]

Страх точного счета С.А. Токарев, комментируя Дж. Дж. Фрэзера, объясняет той стадией развития человеческого сознания, когда «еще отсутствовали абстрактные числа», заменявшиеся идеей «совокупности» числа — числа, не расчлененного еще на единицы, откуда «три — множество, откуда сакральные и символические числа». [684]

Заметим при этом, что в Северо-Восточной Руси (в «Суждальской и Рязаньской и Мюромьской» землях) исчисление народа в 1257 г. производилось, видимо, из десятичного принципа, кратно десяти, [685] т. е. согласно «идее совокупности», исстари понятной и принимаемой населением. По всей вероятности, попытка отхода от этого принципа (т. е. придание переписи более индивидуального характера) в Новгороде придала событиям иной оборот.

Вместе с тем в условиях длительно сохранявшихся в древнем и средневековом Новгороде архаических традиций, а у самих новгородцев архаического сознания, проявлявшихся, как известно, по самым разнообразным поводам и при различных обстоятельствах, [686]новгородское сопротивление монгольской переписи не представляло собой ничего из ряда вон выходящего.

Теперь, следуя хронологии событий, нам необходимо присмотреться к тем острым противоречиям внутри самого Новгорода, которые сопровождали «влияние внешнего фактора».

Это тот вопрос, который являлся главным в отечественной историографии, особенно XX в. Все советские историки в этих коллизиях усматривали проявление жесточайшей классовой борьбы в новгородском обществе. [687]Нам кажется, что миф о классовой борьбе в данном случае успешно развеян в последнее время А.В. Петровым, рассматривающим эти события сквозь призму не классового, а социального противостояния «менших» и «вятших». [688]Соглашаясь в целом с его выводами, мы позволим себе конкретизировать некоторые эпизоды, что исходит из нашего общего понимания их в рамках рассмотрения новгородско-монгольских отношений.

Итак, при кульминации событий представлены четыре стороны: «меншии», «вятшии», они же «бояре», татары и князь (судя по Лаврентьевской летописи, с братьями). [689]Безусловно, главными действующими лицами являются здесь монгольские послы. Они диктуют условия, которые сводятся к проведению переписи — «числа». Как мы видели, это требование вызвало среди простых новгородцев, и без того взбудораженных событиями последних лет (по крайней мере, с 1255 г.), бурное недовольство. Исходя из суеверного (по нашим рациональным представлениям) страха перед переписью, «меншии» вообще отказались участвовать в «числе».

Ситуация накалилась до предела. Тем более что «вятшие», видимо, не усматривали иной альтернативы, как подчиниться требованиям послов. В чем же они могли конкретно заключаться? Что предполагало монгольское «число»?