Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Ну а его детей ждали серьезные испытания. «Внуци же стараго князя забыша Петра и добродетель его и и начаша отъимати лузи и украины земли у Петровых детей». [1116]Другими словами, началось перераспределение собственности. Вот тут татарское происхождение «Петровых детей» и сказалось. Защиту от потомков ростовского князя они стали искать на своей исторической родине — в Орде.

Как же отреагировали в Орде на появление сына Петра — «брата царева внука»? «Дяди», как полагается, «возрадовашася», «почтиша его», «многы дары даша ему», а, самое главное, войдя в его и его братьев положение, «посол у царя исправиша ему». Далее мы встречаем редкое известие о непосредственных функциях ордынских «послов» на Руси. «Пришед же посол царев в Ростов, и возрев грамоты Петровы и стараго князя, и суди их. И положи рубежы землям по грамотам стараго князя, и оправи Петрова сына, и дав ему грамоту с златою печатию, еже у младых князей и внук стараго князя по цареву слову. И оттоиде». [1117]Приведенные известия об русско-ордынских отношениях уникальны. Вот, оказывается, чем занимались на Руси послы — защитой интересов своих соплеменников, не могущих постоять за себя, от алчных ростовских «младых князей». Но эта защита и «почет» вызывали лишь зависть у русских князей: «И тако пожиша лето многа, зазирающим Петровым детем, еже в Орде выше их честь приимаху». [1118]

Устами этих же так сказать князей новой формации говорится и об отношении их к татарам. «Слышахом, — обращаются они «к своим бояром», — еже родители наши зваху дядею сего отца Петра, дед бо наш много у него сребра взя и братаяся с ним в церкви, а род татарскый, кость не наша! Что се есть нам за племя. Сребра нам не остави ни сей, ни родители наши». [1119]

Здесь слышится, конечно, и извечная проблема «отцов и детей», но, пожалуй, в не меньшей степени отражено классическое этническое противопоставление «мы» и «они», несмотря на прежний дружеский характер отношений к татарину Петру их предка князя-отца. Видимо нелегко было прижиться ордынцам на Руси. [1120]

Как же складывались дела далее у следующих поколений наследников Петра — внуков и правнуков? Внук Юрий оказался наиболее последовательным в продолжении Петровых дел «честь творити святей госпоже богородице в Ростове». Но и его жизнь в Ростове не обошлась без неприятностей и конфликтов. Яблоком раздора между потомками побратимов стало Ростовское озеро, в котором рыбаки этого Юрия даже «играя» почему-то вылавливали больше, чем «градстии ловци». Последние пожаловались своим князьям: «Господине князи, аще петровстии ловци не престанут ловити, то езеро наше будет пусто. Они бо вся рыбы поимаху». [1121]

Князья, сославшись на то, что в грамоте обозначены только рубежи монастырских земельных владений, вынесли такое решение: «езеро есть наше, грамоты нань не взясте, да уже не ловят ловци ваши». [1122]

Тогда Юрий, как когда-то его отец, пошел в Орду. И как тогда же в Ростов приезжает посол, вызвавший, естественно, «боязнь князем». После тяжбы по «снятию воды» «присуди по земле и по воду внуку Петрову Юрию посол царев: "Како есть купля землям, тако и водам"». [1123]Данная ситуация еще раз подтверждает отсутствие каких-либо постоянных представителей Орды на Руси, ордынские послы-чиновники приходят лишь по необходимости, так сказать, по вызову, в данном случае, своего соотечественника, в иных — по просьбам русских князей.

Но бывали и незваные гости. Так, в 1322 г. при «животе» правнука Петрова сына Юрия Игната «прииде Ахмыл на Русскую землю, и пожже град Ярославль, и поиде к Ростову с всею силою своею, и устрашися его вся земля, и бежаша князи ростовстии, и владыка побеже Прохор». [1124]Картина такой паники вполне вероятна.

И вот тут с самой лучшей стороны проявил себя Игнат: он «извлек меч», сначала угрозой, а затем объяснением — «наше есть племя и сродичи» — остановил владыку. Навстречу Ахмылу («страшно же видети рать его вооружену» — признался очевидец-автор), ставшему «край поля и езера», двинулась целая процессия: «владыка и с всем клиросом», а перед ними Игнат «с гражаны», несущие «тешь царскую — кречеты, шубы и питие». Приблизившись, не забывший ордынские порядки Игнат, «ста на колену пред Ахмылом и сказася ему древняго брата царева племя», а заодно сообщил и о «купле прадеда»: «А се есть село царево и твое, господине». Видимо, подчеркивание принадлежности этой собственности требовал текущий момент — все-таки село было грамотой узаконено за Петром и его наследниками.

Однако воина Ахмыла больше занимало другое. Он обратил внимание на стоявшее за горожанами «воинство христово». «Ты теши подаеши — недоверчиво молвил он, — а сии кто суть в белых ризах и хоруговь сия, еда сещися с нами хотят». [1125]Эта напряженность спала лишь после того как Прохор излечил святой водой больного (раненого?) сына Ахмыла. [1126]Увидев, что «сын здрав», Ахмыл «сниде с коня противу крестов» и даже, «воздев руце на небо» провозгласил «благословения» всевышнему, епископу, Игнату.

Апофеозом всей «Повести» становится встреча и диалог двух соплеменников. Грозный военачальник прямо указывает на мотивы, спасшие Ростов от его «беспредела». Во-первых, поведение Игната, который по словам Ахмыла «упасе люди своя и соблюде град свой». Во-вторых, происхождение Игната: «царева кость, наше племя», говорит он. А раз так, то «еже ти зде будет обида, да не ленися ити до нас». Но этого — в отличие от предков Игната — ему самому не потребовалось.

Встреча на Ростовском озере заканчивается известным для русско-ордынских отношений ритуалом «подарок-отдарок». «Ахмыл же, взем литр сребра, вдаст владыце, а 30 литр вда клиросу его, и взя тешь у Игната, целова Игната, и поклонися владыце, и взыде на конь, и отъиде восвояси». [1127]

Таким образом, в «Повести о Петре, царевиче Ордынском» представлены различные типы отношений русских и ордынцев: переход в православие и проживание на Руси монголов — представителей ханского рода, прибытие и функции ордынских послов («разборки» в отношениях своих «граждан»), военные набеги их предводителей (Ахмыл). В целом «Повесть» — это эпохальное полотно взаимоотношений русских (ростовцев) и ордынцев на протяжении достаточно длительного времени — нескольких поколений с обеих сторон.

Еще одна проблема княжеско-ханских отношений — проблема «примучиваний» и унижений русских князей в Орде, а на Руси творимый ханскими послами в отношении них произвол. Имели место и трагические события: убийства русских князей.

Один из таких кровавых эпизодов — гибель в 1246 г. в Орде черниговского князя Михаила Всеволодовича. [1128]Учеными достаточно полно освещены обстоятельства данной трагедии. Тем не менее однозначного объяснения не существует. Ряд историков настаивает на политической подоплеке убийства: Батыю были известны сношения Михаила с правителями западных стран, куда он бежал в 1240 г., [1129]и это было воспринято монголами как предательство и сопротивление. [1130]Ритуал же, который не был исполнен Михаилом в ханской ставке, был лишь поводом для казни. [1131]