Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

Восстановление древней столицы дало мощный импульс для дальнейшего развития градостроительной мысли в России. Благодаря деятельности и талантам О. И. Бове и его коллег-архитекторов, за короткий срок Москва была отстроена и заняла достойное место в ряду красивейших городов мира. Так усилиями русских строителей был восстановлен город, архитектура и образ которого являлись постоянным источником для вдохновения отечественных поэтов, писателей, музыкантов, художников, скульпторов и всех деятелей культуры, город, которым сегодня гордится вся страна.

«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 11/2012

В самом центре нашей дорогой и более чем суетной столицы находится район, своим неспешным ритмом жизни напоминающий этакий провинциальный уголок, а то и деревню. Замоскворечье. Между Москвой-рекой и южным рогаликом Садового кольца.

Тут издревле селились купцы. Рано вставали, рано спать ложились. Одевались не по моде. Даже в начале нашего столетия — сюртук и сапоги бутылкой. Вместо театра — церковь.

Жильцы сменились, настроение осталось.

Даже сейчас, когда в столице (в том числе и в центре) вовсю идет строительство, в Замоскворечье все больше реставрируют. Подсчитано, что здесь сконцентрировано более двух третей древней городской застройки. Эта местность — памятник Москвы прошлого века. Памятник в полнейшем смысле слова. С соответствующей архитектурой, планировкой улиц, ритмом, масштабом и укладом.

Хотя есть и тут островки современности. Один расположился на Большой Полянке, по правой стороне. Это огромнейшие четырнадцатиэтажные дома, построенные в начале семидесятых. Из-за приземистого окружения они становятся гораздо выше, циклопичнее. «Кажется, будто, раздувая серые паруса, на кучу мелких лодочек наступает армада исполинских фрегатов», — писали путеводители времен застоя. Но со временем вокруг «фрегатов» появились маленькие катера-ларьки. Вероятно, они объявили войну тем фрегатам. Их становится больше и больше, но в какой-то момент вражья сила сметает их рой. А они, как партизаны, возникают вновь и вновь, словно из небытия. До следующего тотального уничтожения.

Недалеко, на Большой Якиманке, еще одно скопление новых домов. Возглавляет его краснобокий «Президент-отель», урожденная гостиница «Октябрьская». Ее построили в восьмидесятые, и проектировщики клялись: «Со временем гостиница станет как бы центром микрорайона… От Крымской набережной вплоть до новой гостиницы раскинется зеленый массив парка.»

Однако «центром» гостиница так и не стала. Парк же и впрямь появился — только не социалистический, а напротив, издевающийся над красными святынями садик, наполненный «застойными» скульптурами, выпихнутыми за ненадобностью из самых разных мест. Он расположен между «Президент-отелем» и набережной, рядом с Центральным домом художника.

Новое и большемерное не уживается с Замоскворечьем.

Культурный центр этого уголка — конечно, «Третьяковка», известное на весь мир собрание, начатое Павлом Михайловичем Третьяковым. Он происходил из купеческого рода, известного еще в семнадцатом столетии. В то время Третьяковы занимались льняным промыслом. Павел Михайлович преуспевал как коммерсант, однако же в историю вошел как собиратель живописи. Ему безумно повезло. Он обладал не только хорошими деньгами, но и большим художественным вкусом.

Здание «Третьяковки» было построено уже после смерти основателя, в начале нынешнего века, специально для коллекции. Видно, что автор теремка — сам незаурядный художник. Действительно, проект принадлежит Виктору Михайловичу Васнецову, автору известных «Трех богатырей».

Долгое время это здание было закрыто для посетителей. Тут шла одна из самых затяжных московских реконструкций.

«Третьяковка» открылась лишь полтора года назад. Первые посетители устраивали тут длиннющие очереди, но их поток вскоре схлынул. Кстати, завет Павла Михайловича бессовестно нарушается. Ведь за вход берут деньги. Не слишком большие, но все-таки деньги. А Третьяков еще в 1892 году передал свое собрание в дар Москве и завещал ни в коем случае не брать с посетителей платы.

Перед входом — маленький гранитный бюстик основателя «Третьяковки» работы скульптора Кибальникова. Он был открыт сравнительно недавно, в апреле 1980 года.

Однако жители Замоскворечья помнят, что несколько десятилетий назад тут стоял памятник совсем другому человеку, имевшему к собранию картин весьма отдаленное отношение. Разумеется, этим человеком был Иосиф Виссарионович Сталин.

Вообще-то отношения с людьми искусства тяжеловато складывались у Замоскворечья. Особенно с писателями. В доме № 52 по Большой Полянке лечился Сергей Есенин — тут был «санаторий для нервнобольных». Именно тут он написал стихотворение:

В доме № 50 по Большой Якиманке жил Чехов. Поначалу радовался своему жилью: «Квартира моя за Москвой-рекой, а здесь настоящая провин ция — чисто, тихо, дешево и глуповато». Однако вскоре «новая квартира оказалась дрянью», и тут от чрезмерной сырости у Антона Павловича вновь открылось кровохарканье.

Чехов переехал в дом № 45 на той же улице, но оказалось, что над ним один кухмистр сдает свое жилье под свадьбы и поминки: «Над моей головой идет пляс. Играет оркестр. Свадьба… В обед поминки, ночью свадьба… Кто-то, стуча ногами, как лошадь, пробежал над моей головой. Должно быть, шафер. Оркестр гремит.» Вскоре Чехов съехал и отсюда.

В доме № 17 по Большой Ордынке, у богатого дяди Куманина часто бывал Достоевский. Тягостные воспоминания об этих посещениях всю жизнь потом преследовали Федора Михайловича. Он в конце концов не выдержал и поселил сюда Рогожина из «Идиота». Путь князя Мышкина по дому был гнетущ: «Отворивший князю человек провел его без доклада и вел долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были «под мрамор», со штучным дубовым полом и мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и, наконец, постучались в одну дверь».

А перепады оконных рядов — свидетельство о сохранившихся ступенях.

Много позднее, перед войною с Гитлером, в этом самом доме, в квартире Ольшевской и Ардова, у которых обычно останавливалась Ахматова, состоялась ее единственная встреча с Цветаевой. Встреча прошла весьма тягостно. «Она приехала и сидела семь часов», — сетовала потом Анна Андреевна.

В доме № 12 по Пятницкой улице, в «меблирашках» купца Варгина вдруг поселился Лев Толстой. Однако вскоре съехал. Не приглянулось ему тут.