Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

Заметим, что Вишневский существенно отличался от собирателей предыдущих поколений. Отличался тем, что стремился не столько пополнять личную коллекцию, сколько донести до людей заинтересованных, интересующихся то, что он нашел, собрал и сохранил. Ему было важно не столько самому наслаждаться произведениями искусства, сколько сделать их достоянием как можно большего числа зрителей.

Надо сказать, что в среде своих коллег собирателей и антикваров Вишневский слыл личностью легендарной, совершенно удивительной. Равных ему среди собирателей в то время попросту не было. Считалось, что он обладал каким-то шестым чувством, с помощью которого всегда находил уникальные вещи в заброшенных домах и даже на помойках. Иначе объяснить его постоянное везение было невозможно. Кстати, высокопоставленные искусствоведы тогда презрительно отзывались о коллекции Вишневского и называли ее «помоечной коллекцией». Что ж, в определенном смысле это справедливо.

Сделаю небольшое отступление и скажу, что Василий Андреевич Тропинин с раннего возраста был любимым художником Феликса Евгеньевича Вишневского. Быть может, еще и потому, что портрет князя Сергея Михайловича Голицына, написанный Тропининым, был именно той картиной, которую отец Вишневского подарил сыну на 16-летие, и с этого подарка началась его активная собирательская деятельность. Возможно, если бы не было этого портрета, то не было бы и коллекции Вишневского.

Начиная с середины 50-х годов, Вишневским овладела идея создания музея, посвященного, прежде всего, творчеству Тропинина, но также и некоторым другим московским художникам той эпохи. Сделать это было непросто, немало лет и усилий пришлось потратить, чтобы осуществить свою мечту.

В 1965 году умирает Николай Григорьевич Петухов, и уже после его смерти возникла реальная возможность для размещения именно в этом здании музея. Но еще несколько лет у Вишневского и его соратников ушло на подготовку открытия музея В. А. Тропинина.

Официально он был создан в 1969 году, но лишь в 1971 году музей Василия Андреевича Тропинина и московских художников его времени распахнул свои двери для посетителей. Долгое время музей не был самостоятельным учреждением, а лишь филиалом Останкинского музея, который тогда назывался «Музеем быта и творчества крепостных». Но постепенно музей приобретал все большую самостоятельность и в 1991 году стал полностью независимым от Останкинского музея.

В истории музея были весьма непростые времена. В 2001 году в соседнем здании произошла серьезная авария, и значительная часть музейного здания была затоплена водой. Лишь в марте 2011 года музей вновь официально открылся для посетителей.

Надо сказать, что такая упорная, а подчас кажущаяся безнадежной, борьба за особняк и музей в нем имела глубокую причину. Этот дом был своеобразным культурным салоном Замоскворечья. Но не просто салоном, а одним из первых салонов в купеческой среде!

В конце XIX столетия семья Петуховых среди замоскворецких купцов становится одной из первых, кто по образцу дворянских усадеб создает в своем доме некий культурный центр, салон — место на редкость привлекательное для людей творческих, ищущих, незаурядных. Важно было не оборвать, а продлить созданную здесь традицию. Продлить на богатой почве, исторической и культурной.

Кроме того, хотя для застройки послепожарной Москвы здание это достаточно типично, и его едва ли можно назвать уникальным, но — что важно! — оно очень характерно для усадьбы купеческой, со своими особенностями и отличиями от усадьбы дворянской. И усадеб таких сохранилось немного — долгое время к таким постройкам относились пренебрежительно, не придавая им значения как историческим памятникам. Большую часть тех домов, которые сохранились на Большой Ордынке и в прилегающих переулках, составляют как раз дома, принадлежавшие дворянским фамилиям, причем достаточно знатным. Так что именно купеческая усадьба, сохранившаяся в Замоскворечье до нашего времени, — явление достаточно редкое.

Достоверно известно о четырех зданиях, которые составляли усадьбу. Основное здание, дом, в котором жили владельцы (нынешнее здание Музея Тропинина), затем деревянный флигель, в котором сейчас живут потомки Феликса Евгеньевича Вишневского. Еще существовали две хозяйственные постройки, но они до нашего времени не сохранились. Постройки окружал большой фруктовый сад, который сохранился лишь частично.

Сам по себе образ жизни московских купцов был во многом обусловлен верой — немалая часть их была еще старообрядцами. И, конечно, устройство их жизни отличалось от новомодного, западного, вестернизированного образа жизни, которому были привержены не только дворяне, но если говорить о первой половине XIX века, то и немалая часть купечества и чиновничества, и даже часть духовенства господствующей «никонианской», новообрядческой Церкви.

А уклад быта повседневной жизни купца-старообрядца был гораздо архаичнее, основывался на более древних принципах, нежели тот образ жизни, который существовал уже у других слоев русского общества той эпохи.

Если мы говорим именно о Замоскворечье, то его можно было бы назвать по аналогии с нашими нынешними терминами — «спальным районом». Именно для купцов. Потому что конторы у большинства из них, даже живших постоянно в Замоскворечье, находились по другую сторону реки.

То, что происходило за закрытыми воротами купеческих усадеб в Замоскворечье, распорядок жизни и ее правила, были гораздо более архаичными по сравнению с образом жизни той же Москвы, не говоря уже о Петербурге, столичном городе, гораздо более западном по сути своей, начиная с самого дня его основания. Но Москва — это прежде всего купеческий город, особенно после того, как Петр Первый перенес столицу в Петербург.

Жизнь всего города и особенно таких районов, как Замоскворечье, сильно отличалась от столичной. Вставали в купеческих семьях, живущих по старым образцам, очень рано, с рассветом. Долго молились, затем краткий завтрак и — на работу, по делам — торговым, промышленным — отбывали в свои конторы, заводы и другие рабочие места. А оставшиеся домочадцы занимались домашними делами — уборкой, стиркой, приготовлением пищи, по сути тем же, что и мы сегодня. Но, в отличие от нас — несколько раз в день обязательно молились и на прием пищи тоже. Особенно много молились в пост. В постное время пище не уделялось так много времени, как в непостные дни. Время молитвы и отчасти еды было временем отдыха — люди прерывались, оставляли свои дела, которых было много, и они были весьма значительными.

Скажем сразу, что распространенные представления о забитой русской женщине в Древней Руси, тем более — хозяйке дома, сомнительны. Даже в том же Домострое XVI века хозяйку называли «государыней дома». А если мы говорим о дворянах допетровской эпохи, о дворянах, которые значительное время года проводили в походах, то надо понимать, что из-за их отсутствия все управление усадьбой ложилось как раз на плечи хозяйки. Не говоря уже о том, что на Руси, в отличие от Европы, женщины всегда имели право обладать своей собственностью, которую могли продавать, закладывать, покупать и так далее. И это значит, что в отношении хозяйственном, экономическом они были гораздо более самостоятельными, нежели европейские женщины, которые полностью зависели от мужа. И именно поэтому всегда были ответственными за дела весьма и весьма важные.