Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

У русского кружевного искусства — глубокие корни. Оно появилось очень давно, но получило широкое распространение в нашей стране в тот момент, когда Петр I заставил старую аристократию и купеческий люд «одеваться по-иноземному», в голландское платье, в котором кружева были обязательны. За неимением, дальностью и дороговизной заморских брюссельских и мехельнских кружев местные дельцы принялись заполнять рыночные ниши продукцией собственного производства. Такое импортозамещение было весьма полезно для развития множества местных кружевных школ, многие из которые живы до сих пор и благополучно стали местными достопримечательностями и предметом гордости больших и малых городов нашей страны. Белоснежные вологодское, елецкое, мценское, вятское, цветное михайловское кружева получили распространение не только как украшение господского платья. В крестьянской среде также традиционно использовались элементы кружева и вышивки для одежды, и яркость и красота народных узоров обеспечили декоративность очень многих сфер жизни.

Для портрета характерны спокойные краски — серебристо-серые, зеленые, оливковые выдержанные тона. Цельность всего образа не разрушается множеством деталей, наблюдаемых нами. Очень важен в этой картине свет. Он очень мягкий, золотистый, мягко обрисовывает контуры рабочего места, выявляет черты лица, детализирует руки и заставляет нас расставлять в просмотре приоритеты. Глаз зрителя неторопливо скользит по поверхности картины, и ее свет и колорит действительно напоминает нам лучшие образцы голландской живописи времен ее расцвета. Образ девушки, сидящей за столом вблизи от источника света, наводит мысль о вермееровских молодых дамах, смеющихся, музицирующих, спящих, льющих молоко с той же ровной сосредоточенностью, с которой кружевница продолжает свою работу. Мир Тропинина спокоен и тих, в нем нет места ни страстям, ни драматическим переживаниям. Картина отразила лишь миг, грань, за которой скрывается много такого, чего не хотелось бы видеть.

Как мы уже говорили, за свою долгую, драматическую и насыщенную жизнь Василий Андреевич Тропинин создал множество портретов. Но, пожалуй, три из них выходят за рамки простого таланта, выводя своего автора на вершины более значительные: это портрет Пушкина, портрет сына художника и «Кружевница». Эти работы отражают минуты высшего озарения, в которые человеческая природа дает возможность почувствовать божественную природу в человеке, нерушимую веру художника в красоту и правду. Простодушие Тропинина, на своей шкуре испытавшего разнообразные формы унижения и познавшего высший смысл человеческого существования в любви, в дружбе, в реализации множества своих способностей и талантов, стоит невероятно дорого. И мы, люди, знающие слишком много и имеющие порой слишком много возможностей, не можем не ценить его.

«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 3/2017

Мы не очень часто говорим о русских усадьбах XIX века, дворянских и купеческих, хотя они вполне того заслуживают. Прежде всего потому, что являют собой не просто особым образом организованное пространство, необычайно гармоничное и привлекательное, но и характерный образ жизни, который ныне уже ушел в прошлое. Хотелось бы хоть в какой-то мере восполнить этот пробел и рассказать об одной из купеческих городских усадеб Замоскворечья. Сегодня в ее главном здании находится музей художника Василия Андреевича Тропинина.

Скажем сразу, что существует разница, и достаточно немалая, между купеческой усадьбой и дворянской. До наших дней, к сожалению, купеческих усадеб Москвы дошло не так и много. И история их возникновения зачастую неясна.

Усадьба, о которой я хочу рассказать, впервые была отмечена на плане города Москвы в 1793 году, но, судя по всему, первоначальный дом сгорел во время Отечественной войны 1812 года, и уже вскоре было построено новое здание. Именно оно с небольшими перепланировками, переделками существует и по сей день. Щетининский переулок, в котором расположено здание музея, был назван по фамилии домовладельца XVIII века князя Андрея Михайловича Щетинина, которому в этих местах принадлежало несколько домов. О том, кто был строителем этого дома, мы пока что достоверно не знаем, хотя разыскания ведутся, и, быть может, увенчаются успехом.

На протяжении ХIХ века эта усадьба сменила нескольких владельцев, постепенно расширяясь. Она состояла из нескольких построек, в том числе и хозяйственных. Но уже подробно историю этой усадьбы можно проследить с 1885 года, когда она перешла в собственность купеческой семьи Петуховых.

Петуховы — культурная, просвещенная московская купеческая семья, семья меценатов. У них было много друзей из художественной среды, из числа художников, музыкантов, литераторов.

В доме Петуховых устраивали музыкальные вечера с участием народных сказителей, в их организации принимал участие знаменитый фольклорист Ю. М. Соколов, собиравший северные песни и сказки. В этом доме часто бывал А. В. Средин — художник и критик. Через Средина и художника Кошелева, ученика И. Е. Репина и Д. Н. Кардовского, Петуховы познакомились с В. Э. Борисовым-Мусатовым, который стал бывать у них в 1900–1904 годах, после окончательного переезда из Саратова.

Частым гостем в этом доме бывал и композитор А. Н. Скрябин, который обучал младших представителей этого семейства музыке.

Пожалуй, наиболее яркой личностью из рода Петуховых являлся Николай Григорьевич Петухов (1879–1965) — человек на редкость разносторонний. Он был и экономистом, и исследователем Арктики, участвовал в экспедициях под командованием Г. Я. Седова. Но чем старше он становился, тем более утверждался в мысли, что его истинным призванием является собирательство, коллекционирование. Петухов собрал большую коллекцию произведений искусства и старинных предметов быта.

У Николая Григорьевича был достойный продолжатель, представитель уже следующего поколения московских собирателей, Феликс Евгеньевич Вишневский (1902–1978), которому суждено было стать непосредственным основателем музея Тропинина. Феликс Евгеньевич тоже происходил из семьи состоятельной, его отец был совладельцем фабрики бронзолитейных изделий, которая находилась на Ладожской улице, неподалеку от нынешнего метро «Бауманская». Произведения этой фабрики до сих пор очень высоко ценятся на различных аукционных торгах. А одна люстра из числа тех, что были на фабрике созданы, — сейчас украшает собой Спасо-Хаус, резиденцию американского посла на Спасопесковской площади.

В советское время происхождение Феликса Евгеньевича Вишневского явилось причиной неоднократных репрессий. Но даже в самых трудных условиях он не оставлял своих увлечений. Преследования вынудили его прожить несколько лет в Костроме и ее окрестностях. Но и там он ищет, находит и сохраняет уникальные предметы быта, которые впоследствии попадут в его коллекцию. Когда Феликс Евгеньевич на рубеже 1940–1950-х годов окончательно возвращается в Москву, он более основательно разворачивает свою собирательскую деятельность.