Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

Однако в личной духовной жизни есть одно отличительное свойство, с которым не мог примириться Толстой. Это — ее элитарность.

Вся проповедь Толстого во все времена непоколебимо стоит на том, что все люди — сыны Отца, а между тем он хорошо знал, что «разницы между людьми в телесном отношении очень мало, почти нет; в духовном огромная, неизмеримая». На свет во множестве родятся люди, «которые только занимают место и проходят по времени, но которых нет». «Удивительное дело: я знаю про себя, как я плох и глуп, а между тем меня считают гениальным человеком. Каковы же остальные люди?» «Как недоступны учению истины мужики, так полны они своими интересами и привычками. Кто же доступен? Тот, кого привлечет Отец, — тайна». Таких, кого привлечет, совсем, совсем немного, а ведь только они суть носители личной духовной жизни. А как сделать так, чтобы их стало больше? Вот вопрос, над которым бился Лев Толстой последние десятилетия жизни.

«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 8/2003

Существовала ли грамзапись «Исповеди»?

Этот вопрос был еще в 1964 году поднят историком Л. Ф. Волковым-Ланнитом, который выявил и проанализировал сообщения, появившиеся в русской прессе в 1912 году.

Сначала в петербургском журнале «Граммофонный мир» была помещена краткая заметка: «В Риге конфискованы пластинки Л. Н. Толстого» (именно в Риге находилась фабрика граммофонных пластинок акционерного общества «Граммофон»). В следующем номере того же журнала обнародованы выдержки из циркуляра Министерства внутренних дел, предписывавшего полиции конфисковать «пластинки, которые являются нежелательными по местным условиям», а именно — «вредного и даже преступного характера речи политических агитаторов». В циркуляре разъяснялось, что «передача путем граммофона разного рода пьес и речей стоит несравненно выше распространения их путем печати и что пластинки и валики для демонстрации этого рода произведений обыкновенно значатся под вымышленными наименованиями». Журнальная публикация официального документа сопровождена комментарием: «Издание этого циркуляра вызвано недавней конфискацией пришедших из-за границы граммофонных пластинок с записью «Исповеди», читанной самим Л. Н. Толстым».

В 1912 году журнал «Граммофонная жизнь» в развитие того же сюжета сообщил: «Рижский комитет иностранной цензуры конфисковал присланные из-за границы граммофонные пластинки с текстом «Исповеди», читанной самим покойным Л. Н. Толстым. Для контроля присылаемых пластинок в комитете установлен специальный аппарат».

Ссылка на поступление в Ригу пластинок из-за рубежа вполне логична.

Рижская фабрика компании «Граммофон» работала исключительно на русский рынок и служила распространителем дисков по торговым предприятиям. Однако крупнейшее предприятие этой компании по производству пластинок находилось в Ганновере. Весьма деликатный в цензурном отношении тираж пластинки Толстого с текстом «Исповеди» мог быть изготовлен за пределами России; попытка же его реализации никак не должна была миновать Ригу.

Приведенные сообщения достаточно обстоятельны. Трудно принять их за целиком измышленную сенсацию. И в то же время их достоверность нуждается в серьезных дополнительных аргументах, поскольку ни одного диска с записью «Исповеди» Толстого не известно ни в государственных, ни в частных собраниях. Подвергался же, например, цензурным преследованиям диск с записью двух речей П. Н. Милюкова. Выпустившая эту пластинку фирма «Граммофон» получила указание не включать ее в каталог. Тем не менее, указанный диск (каталожный № 021011–021012, матричный № 2631с–2632с), хотя и редко, но встречается у коллекционеров.

Л. Ф. Волков-Ланнит так сформулировал сомнения: «Нужны, конечно, и добавочные подтверждения. Но какие? Сама пластинка? Такая еще не найдена. А если обнаружится, к ней тоже следует отнестись с осторожностью. История репертуара дореволюционных грамзаписей знает немало фактов фальсификаций. Ничто не мешало кому-то «наговорить» пластинку похожим голосом».

Попытаемся все же поискать такие подтверждения. Для этого надо познакомиться с обстоятельствами лишь однажды состоявшейся записи Толстого на граммофон.

Компания «Граммофон» с большим трудом добилась согласия Толстого записать его голос на пластинке. На первоначальное предложение фирмы Толстой ответил отказом 10 июля 1909 года. Тогда к уговорам подключилось «Общество деятелей периодической печати и литературы», заключившее с компанией «Граммофон» соглашение об отчислении в свою пользу от 25 до 50 копеек с каждой проданной пластинки, если запись ее была организована «Обществом». Миссия переговоров с Толстым была возложена на писателя С. Т. Семенова. А. Л. Толстая 12 сентября писала в правление общества: «Сегодня мы получили письмо от С. Т. Семенова, который пишет, что литературное общество хочет прислать мастера с фонографом для того, чтобы записать голос Льва Николаевича. Лев Николаевич просит извинить его, но он в последнее время настолько слаб здоровьем, что ему было бы трудно говорить в фонограф».

Спустя неделю, во время пребывания Толстого в Москве, у него состоялся разговор с В. Г. Чертковым; в дневнике секретаря Толстого, Д. П. Маковицкого, есть такая запись: «За чаем Л. Н. рассказал, как его отчасти подвели с фонографом: в Москве в сентябре 1909 г., в этой суете, через С. Т. Семенова немецкая компания «Граммофон» просила его наговорить в фонограф. «Не могу». Чертков: «Почему им отказать, когда американцам (Эдисону) не отказали?». Согласился. Получил телеграмму: «Завтра приезжаем». Отклонил. Приехал Семенов и сказал, что «Общество русских литераторов» выписало мастера для этой цели из Лондона (оказался немец, живущий в Москве). Приехали».

Это «приехали» относится уже к 17 октября. 16 октября 1909 года газета «Руль» сообщила: «Сегодня в ночь выезжает в Ясную Поляну, к Л. Н Толстому представитель общества «Граммофон» с целью записать для потомства речь яснополянского мудреца. Уже давно Льва Николаевича осаждали с подобными предложениями агенты граммофонных фирм, и только теперь он ответил согласием».

Маковицкий в дневниковой записи 17 октября рассказывает: «Вечером приехали от «Общества деятелей печати» с фонографом и фонофоном, в который хотят записать голос Л. Н. по-русски, по-английски и по-французски… С фонофоном приехали: поэт И. А. Белоусов — товарищ председателя «Общества деятелей периодической печати и литературы», И. И. Митропольский — редактор «Столичной молвы», А. Г. Михелес от общества фонофонов и механик Натре. Очевидно, цель — не сохранение голоса Л. Н. для «Общества деятелей печати», а скрытая — добыть пластинки с голосом Л. Н. на русском, английском, французском языках для Общества граммофонов».