Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

Но когда перед нами открываются двери Дома-музея Василия Львовича Пушкина на Басманной, кажется, что гостеприимный хозяин выйдет навстречу, и скажет:

Материал подготовила Наталья Рожкова

«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 8/2017

«Сергей Львович рылся… более часа в каких-то бумагах в своем кабинете и вдруг выскочил оттуда бледный как полотно: — Пропала! Оказалось, пропала родословная, целый свиток грамот, который передал ему на хранение, уезжая, Василий Львович… Наконец грамоты нашлись, свитки были в полной сохранности, Сергей Львович просто запамятовал, что запер их не в стол, а в особый шкапчик, где лежали редкие книжки. Он блаженствовал. Медленно развязав большой сверток, связанный веревочкой, он сломал красную большую печать и показал старые грамоты Александру». — Именно таким, по мнению Юрия Тынянова, было первое знакомство юного Александра Пушкина со своей родословной.

Сцена из романа мне вспомнилась не случайно. Ведь нечто подобное тому, что мог испытать отец поэта, пришлось испытать и мне, когда в огромном фолианте старинных канцелярских дел я увидела другой, неизвестный ранее список пушкинской родословной, а под ней — подлинный автограф дяди Пушкина, Василия Львовича. Это, конечно, редчайшая в наши дни находка.

Родословная появилась в год рождения поэта. В конце 1788 года семья уехала в Псковскую губернию, в сельцо Михайловское, поручив Василию Львовичу Пушкину получить в Московском архиве Коллегии иностранных дел родословную рода Пушкиных. С такой просьбой он и обратился к своему старому знакомому историографу А. Ф. Малиновскому, который великолепно ориентировался в основных источниках по генеалогии боярских и дворянских родов XVI–XVII веков. В начале документа имеется пояснительная запись Малиновского о том, что, предъявив поколенную роспись роду своему «лейб-гвардии Измайловскому полку порутчик Василий Львов сын Пушкин… просил о даче ему касательно выезда родоначальника его, о службе предков его и герба, фамилии его принадлежащего». Малиновский выписи засвидетельствовал и составил «родословие с поколенной росписью». Далее идут знакомые нам уже имена предков А. С. Пушкина, перечисления их ратных и государственных дел на службе Отечеству.

«… Василий Алексеевич Пушкин в 1533 году отправлен был от государя великого князя Василья Ивановича послом к казанскому царю Еналею. Тихомир Юрьев сын Пушкин в 1552 году убит был при взятии Казани и имя его внесено в синодик Большого Успенского собора для поминовения и для ежегодного провозглашения в неделю православия с другими воинами при сем за Отечество пострадавшими…»

Сам великий поэт своей родословной заинтересовался рано, изучал ее, знал хорошо и гордился ею. В неоконченной поэме «Езерский» (1832) А. С. Пушкин писал:

Одного из своих предков — Гаврилу Григорьевича Пушкина — поэт вывел в «Борисе Годунове» энергичным, решительным человеком, дерзким эмиссаром Самозванца, поднявшим московский люд на восстание, открывшим Лжедмитрию I ворота столицы. Этому человеку А. С. Пушкин уделял самое пристальное внимание и писал в письме к Н. Н. Раевскому-сыну: «Гаврила Пушкин — один из моих предков, я изобразил его таким, каким нашел в истории и в наших семейных бумагах. Он был очень талантлив — как воин, как придворный и в особенности как заговорщик. Это он и Плещеев своей неслыханной дерзостью обеспечили успех Самозванца. Затем я снова нашел его в Москве в числе семи начальников, защищавших ее в 1612 году, потом в 1616 году, заседающим в Думе рядом с Козьмой Мининым, потом воеводой в Нижнем, потом среди выборных людей, венчавших на царство Романова, потом послом.»

Каковы же были источники, которыми пользовался А. С. Пушкин, воссоздавая биографию своих предков? Эти материалы, на наш взгляд, ему мог предоставить архивист А. Ф. Малиновский. Пушкины и Малиновские издавна жили в одной Троицкой слободе на окраине Москвы. История этой местности уходит вглубь веков. Старая Троицкая слобода, лежавшая по обе стороны Самотечного пруда, и старинное село Напрудное упоминаются в древнейших грамотах русских князей. В 1623 году большая часть земель по обе стороны Неглинной перешла к Троице-Сергиеву монастырю. В приходе Троицкой церкви, в Богородском переулке, за усадьбой боярина Р. М. Стрешнева находилось обширное имение с большим барским домом и плодоносящим садом. В 1718 году оно перешло от одинокого родственника к лейб-гвардейцу Преображенского полка Александру Петровичу Пушкину, прадеду великого поэта. В середине XVIII века имение принадлежало его сыну Льву Александровичу, с именем которого была связана легенда в семье Пушкиных.

В незавершенной рукописи автобиографических записок А. С. Пушкин рассказал о своем деде: «Лев Александрович служил в артиллерии и в 1762 году, во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость и выпушен через два года. С тех пор он уже в службу не вступал и жил в Москве и в своих деревнях. Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась…» Но… это была легенда.

Действительность была иной, и это удалось окончательно доказать исследователю-пушкинисту Р. В. Овчинникову. Он открыл документы, свидетельствующие, что в 1762 и 1763 годах Л. А. Пушкин находился вне Петербурга и, следовательно, не мог быть замешанным в происходившем там 28 июня 1762 года дворцовом перевороте, а также, что в те годы он был на свободе. Из определения Военной коллегии от 2 сентября 1763 года об отставке Пушкина видно, что в то время он находился в Москве, где и вступил во второй брак, взяв в жены двадцатишестилетнюю Ольгу Васильевну Чичерину.

Другому исследователю, С. К. Романюку, удалось обнаружить в делах Коронационной комиссии документы, освещающие участие Л. А. Пушкина в событиях, связанных с коронацией Екатерины II в Москве в сентябре 1762 года.

Надо сказать, что еще отец Пушкина оспаривал увлекательную легенду. Взяв под защиту доброе имя родителя, Сергей Львович характеризовал своего отца как безукоризненного семьянина и христианина, человека любимого и почитаемого всеми, кто знал его.

Что же касается версии о двухлетнем тюремном заключении в крепости, то она относилась к другому времени: в декабре 1755 года Л. А. Пушкин и его шурин А. М. Воейков были осуждены военным судом за истязание домашнего учителя венецианца Харлампия Меркади и около двух с половиной лет, с 19 декабря 1755 года по май 1758 года, содержались под строгим домашним арестом, имея право выходить из дома только в ближайшую церковь, да и то в сопровождении караульных солдат.