Жорж Дюби - Время соборов

Тем не менее интерьер собора отличался от внутреннего убранства монастырской базилики. Это объясняется двумя причинами. Во-первых, соборное духовенство не было отрезано от мира. Во французских областях духовенство даже после проведения церковной реформы не придерживалось строгих правил общежития, следовать которым требовалось в соответствии с канонами каролингской эпохи. Каноники объединились в единое, но подвижное целое. Они не жили одной замкнутой общиной. В городах Франции клуатром назывался район, окружавший собор; здесь находились дома членов капитула. Была принята полная свобода перемещения — раз не было общинной жизни, отпадала нужда в трансепте. Пространство, перерезавшее центральный неф, отмерло, утратив свои основные функции. Оно сохранилось в соборе Парижской Богоматери, но уже не обозначено наружными выступами. Внутреннее пространство собора также стремится к единству.

Кроме того, и это было одним из определяющих факторов, новое богословие света требовало структурного единства. Свет, появлявшийся внезапно, как сам Господь Бог, как звено, соединяющее человеческую душу с Создателем, должен был озарить все Царство, границы которого символически обозначались стенами собора. Перегородки, разделявшие церковь внутри, были сведены к минимуму. При строительстве старались избежать всего, что могло бы нарушить чередование рядов. Пришлось отказаться от перемежавшихся колонн и пилястров. Исчезли верхние галереи, препятствовавшие расширению витражей. В часовне Сент-Шапель, выполнявшей функции реликвария, единство внутреннего пространства достигло совершенства. Такого же эффекта удалось добиться и в каждом из пяти нефов Буржского собора.

«Господь, сказавший: "Я есмь врата, кто ими войдет,  тот спасется", укажи нам, в какую обитель ведут эти врата, когда и кому Ты их отворишь... Обитель эта — небеса, где находится Бог Отец». Собор представляет собой ответ на вопрос цистерцианца Гийома из Сен-Тьерри. Иисус есть путь, а собор, тело Христово, со всех сторон окружен порталами. У трансепта осталась только одна функция — открываться на юге и севере здания двумя столь же внушительными порталами, как тот, который обращен к заходящему солнцу. Порталы становятся все шире, превращаются в сложные, почти самостоятельные архитектурные конструкции. Взгляд человека, которого нагромождение домов и отсутствие площадей лишило возможности смотреть издали и оценить красоту декора, покрывающего стены снизу доверху, задерживается только на порталах. Порталами же собор со всех сторон открывается городу, неся знания горожанам. Порталы стали своеобразными школами. Они обращались к народу не на латыни, они популяризировали науку университетских преподавателей, и эта образовательная функция оправдывала любые затраты, расход материалов и рабочей силы, поглощавший сборы и налоги, богатства, выуженные епископами и канониками у городских торговцев и крестьян из близлежащих деревень. В порталах реализовывалась наставническая роль соборов. Городская церковь распространяла и укрепляла истинную веру, разъясняла ее догматы в находившемся при ней образовательном центре.

В церквах, которые строились прежде, задняя часть отводилась для совершения погребальных обрядов. Там помещалось изображение Страшного суда. В готическом соборе эта сцена также занимает центр портала, однако композиция изменяется и приобретает новое значение. Христос-Судия восседает на портале Славы, созданном мастером Матео в 1188 году для собора Сантьяго-де-Компостела. Это изображение лишено магической нереальности, присущей всем скульптурам Христа, появившимся в клюнийских монастырях Аквитании. Оно стало объемным и полным жизни. Однако Христос, окруженный хором небесных музыкантов, еще не спустился на землю к народу. Он предстает как священник, совершающий Божественную литургию, как царь, который, готовясь к коронации, собрал у трона все свои сокровища. У престола Христа собраны орудия Его Страстей. Они обернуты в очищающие покровы; когорты ангелов, служащих Христу, показывают верующим орудия Страстей словно земное оружие, которым Бог добился победы, словно орудия спасения всего человечества.

В королевской Франции на порталах соборов собрано значительно большее число участников Священной истории. Они составляют назидательную композицию, в которой видна попытка представить все нюансы католической доктрины. Театральные приемы издавна использовались для того, чтобы объяснить народу смысл совершавшегося в соборе богослужения. Сцены из этих представлений и запечатлены в скульптурных композициях порталов. На Рождество ставились представления, во время которых участники по очереди читали зрителям отрывки из Писания, предвещавшие воплощения Бога в человеческом образе. Актеры изображали Исайю, Иеремию, Давида, Моисея. Благодаря этим представлениям, в чем-то сходным с литургией, появились скульптуры пророков, Иоанна Крестителя, Симеона, Елизаветы, архангела Гавриила, тех лиц Священной истории, которые считались предшественниками Христа, — речь идет об Адаме, прообразе Сына Человеческого, пастухе Авеле, Ное, Мельхиседеке, принесшем в жертву хлеб и вино. Желая достичь наибольшей правдоподобности и убедительности, создатели принципов иконографии разрушили архитектурные рамки, первоначально окружавшие сцены, изображавшие события Писания. Прежде их удерживала стена. Теперь скульптуры оторвались от нее, сделали шаг навстречу зрителю. Тимпан стал выше, чтобы разворачивавшиеся на нем события располагались на нескольких уровнях. Действующие лица этих композиций ожили, число их увеличилось. На порталах Шартра скульптурные композиции изображают все события Ветхого и Нового Заветов, повествуют о Сотворении мира. Появляются скульптурные портреты святых заступников, мощи которых хранятся в церквах, а добродетели служат примером для грешников, стремящихся к праведной жизни.

Из сокровищ, собранных в Сен-Дени, до наших дней дошло немногое. Из скульптур монастыря почти ничего не сохранилось. Но есть Шартр, куда около 1150 года перебралась группа мастеров, собранных Сугерием. Шартр великолепно сохранился — на королевском портале сияет новое искусство Франции, возникшее в результате потрясения, произошедшего в умах духовенства на пороге XII века. В школах Шартра, Лана и Парижа клирики слушали самых смелых учителей Запада, эти уроки постепенно освобождали их от нереальных представлений о мире, которыми руководствовались их предшественники. В произведениях Цицерона, Овидия и Сенеки человек представал как существо, способное любить, страдать и сопротивляться насилию. Они исследовали движения души, описания которых одновременно с началом строительства Шартрского собора проникают в произведения, служившие для развлечения дам и кавалеров и написанные на основе древних сюжетов — истории Энея или Троянской войны. И наконец, комментарий к Священному Писанию давал им новое представление о Боге.