Наталья Казакова - Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в.

Третья статья договора гласит: «Если случится новгородскому купцу зло на море от злых людей, которые имеют дом в 73 городах, то 73 города должны их наказать смертью и должны новгородскому купцу возвратить его товар. Если же случится зло от других злых разбойников, и 73 города получат известие [об этом], то они должны сообщить о разбойниках наместникам великого государя в Великий Новгород, отчину великого государя, по крестоцелованию, и если сумеют они захватить злых людей, то должны они наказать их смертью и новгородскому купцу его товар возвратить. Также если случится ущерб в Новгородской земле немецкому купцу или его товарам, то должны наместники великого князя в его отчине, в Великом Новгороде, искать злых людей, и если найдут они злых людей, то должны наказать их смертью и немецкому купцу возвратить его товар, и из-за злых разбойников не должны новгородские купцы задерживаться ни в Риге, ни в Дерите, ни в Ревеле». Согласно этой статье Ганза принимала на себя обязательство отвечать за ущерб, причиненный новгородским купцам на море «злыми людьми» — пиратами. При этом предусматривалось два случая: 1) если «злые люди» имеют дом в 73 городах, т. е. являются уроженцами ганзейских городов, то ганзейские города обязаны искать их и, если найдут, казнить, а товар возвратить новгородцам; 2) если же новгородцы пострадали от других «злых людей», т. е. не являвшихся выходцами из ганзейских городов, то города, в случае если они получат известие о них, обязаны сообщить великокняжескому наместнику, а также принять меры для отыскания товаров новгородцев. Вторая часть статьи трактует ответственность Великого Новгорода за ущерб, который может быть причинен немецким купцам в Новгородской земле. В этом случае Новгород принимает на себя обязательство, аналогичное тому, которое дала Ганза. Таким образцом, обе стороны брали на себя равные обязательства. Но по существу эта статья отвечала интересам русского купечества, ибо удовлетворяла требование Новгорода, до сих пор упорно отклонявшееся Ганзой.

Следующая, четвертая, статья договора тоже касается вопросов, связанных с заморскими поездками новгородских купцов. Так как новгородские купцы часто пользовались судами вместе с ганзейскими купцами, то в случае пропажи товара из-за кораблекрушения, грабежа или еще по какой-нибудь причине между немцами и новгородцами легко возникали споры из-за дележа оставшегося товара, поэтому статья устанавливала определенные правила дележа товара: что останется после несчастного случая, немец должен делить с новгородцем соответственно доле товара, принадлежавшего- каждому из них [655].

Рассматриваемая статья вводила новые по сравнению с действовавшим в районе Балтики обычаем принципы дележа спасенного товара. По традиции грузовладельцы из спасенного-после кораблекрушения имущества могли получать только то, что принадлежало им с самого начала: имущество с их «знаком собственности», как говорили ганзейцы. Таков был обычай ганзейских и готландских купцов, ездивших в Новгород по морю. При этом способе дележа спасенных товаров один из грузовладельцев (чьи товары уцелели) мог получить все спасенное имущество, другой (чьи товары погибли) — ничего. По договору 1487 г. предусматривался раздел спасенного добра между всеми грузовладельцами соответственно доле, которой они владели с самого начала, независимо от того, чей товар уцелел. Этот принцип, который И. Э. Клейненберг считает более справедливым, был введен, по его; мнению, под влиянием обычного права, действовавшего в Новгороде и воспринятого после подчинения Новгорода Москве московскими властями [656].

Пятая статья договора 1487 г. являлась традиционной для русско-ганзейских договоров. Она содержала обоюдную гарантию справедливого суда для купцов обеих сторон на чужбине, причем указывала, что «по всем обидным делам» суд следует давать «по старым грамотам и по этой грамоте, безо всякой хитрости». Таким образом, здесь, как и в первой статье, подчеркивается, что отношения между Новгородом и Ганзой восстанавливаются на основе «старины». С этой статьей по содержанию связана седьмая статья. Цель ее — защита купца, находящегося на чужбине, от насилий со стороны местных властей: купца на чужбине нельзя ни в клеть сажать, ни в погреб, ни заключать в оковы, но следует ему «правду (суд) дать» по крестному целованию. Впервые рассматриваемая статья встречается в договорной грамоте о двухлетнем перемирии между Новгородом и Ганзой 1466 г. Но там она носила односторонний характер: трактовала вопрос о новгородцах, находившихся в «Немецкой земле»; [657]в договоре же 1487 г. статья касалась как новгородцев в «Немецкой земле», так и немцев в Новгороде.

Шестая статья договора 1487 г. имела в виду прибытие в Новгород во время действия договора посольства от всех 73 ганзейских городов обеих сторон моря. Статья, по-видимому, предусматривала подтверждение договора ганзейским посольством с участием представителей заморских городов, поскольку договор был заключен только представителями ливонских городов.

В заключение указывается, что на договорной грамоте крест целовали немецкие послы, а с русской стороны — бояре и купеческие старосты. Великокняжеские наместники креста не целовали и на грамоте только подписались.

Если мы сравним содержание договора 1487 г. с той программой, которая была выдвинута русской стороной во время переговоров, то должны будем констатировать, что лишь небольшая часть этой программы нашла свое отражение в договоре. При заключении договора представители великого князя отказались от своих требований, направленных на изменение порядка торговли ганзейцев в Новгороде солью, медом, сукнами, от большинства требований, целью которых являлось устранение помех для заграничной торговли новгородцев (все требования, касающиеся торговли новгородцев в Ливонии, в договор не попали). Более того, великокняжеские представители согласились на включение в договор гарантии «старины» и в вопросах торговой деятельности ганзейских купцов и юридического положения их. Несмотря на это, договор 1487 г. все же свидетельствует о переломе, происшедшем в русско-ганзейских отношениях.

Перелом нашел свое выражение уже в формуляре договора. Если прежде новгородско-ганзейские договоры начинались с формулы «Приехали немецкие послы в Великий Новгород к преосвященному архиепископу Великого Новгорода…, и к посаднику… и к старым посадникам, и к тысяцкому…, и ко всему Новгороду, и немецкие послы… руку взяли у посадника новгородского...», [658]то договор 1487 г. начинается с характерного для ряда документов, вышедших из московской дипломатической канцелярии, введения: «По божьей воле и по велению великого государя… приехали немецкие послы… и били челом…, и докончали мир» [659]. За разными формулировками скрывались разные воззрения на положение договаривающихся сторон. Прежняя формулировка новгородско-ганзейских договоров исходила из равенства обеих сторон, формулировка договора 1487 г. подчеркивала могущество России и слабость позиций Ганзы. Вот почему во время предварительных переговоров вопрос о включении в договор формулы о «челобитьи» вызвал возражения ганзейских послов, но в конце концов они вынуждены были с нею согласиться.