Наталья Казакова - Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в.

Если сопоставить требования, предъявленные великокняжескими представителями Ганзе в 1487 г., с содержанием грамоты, дарованной Иваном III ганзейскому купечеству в 1478 г., то можно заметить в намерениях Ивана III по отношению к Ганзе разительную перемену: в 1478 г. Иван III гарантировал ганзейским купцам сохранение традиционных норм русско-ганзейских отношений, [651]теперь по его велению Ганзе были предъявлены требования, ломавшие эти нормы. Такая перемена была вызвана изменением внутреннего и внешнего положения России, успехами Москвы в деле объединения русских земель и борьбы с внешними врагами: в 1480 г. было ликвидировано татарское иго, в 1481 г. заключен выгодный для России мирный договор с Ливонией, в 1485 г. подчинено московской власти Великое княжество Тверское и, наконец, почти за десятилетие, истекшее со времени дарования Иваном III грамоты ганзейскому купечеству, были упрочены позиции великокняжеской власти в Новгороде. Все это давало возможность правительству Ивана III перейти к активной политике по отношению к Ганзе, и этот переход получил свое яркое выражение в требованиях, предъявленных великокняжескими представителями ганзейским послам в 1487 г.

Статьи, предложенные русской стороной для включения в договор с Ганзой, были отвергнуты ее послами. По поводу статьи «о свободе, которую новгородцы должны иметь в Нарве», послы заявили, что Нарва — неганзейский город, поэтому никаких обязательств в отношении нее Ганза брать на себя не может. Остальные статьи послы отклонили на том основании, что им был дан приказ заключить договор на основе старого крестоцелования. В течение последующих дней обе стороны продолжали переговоры, но они не продвинулись вперед, и послы Дерпта и Ревеля жаловались, что они 16 дней «ходили праздно». Между тем 29 марта из Москвы приехал посланный туда ранее из Новгорода гонец. 1 апреля послам был предъявлен проект договора, составленный, вероятно, на основе инструкций, привезенных гонцом из Москвы. Проект не удовлетворил ганзейских послов, ибо, как гласит отчет, «о торговле по старине с обеих сторон там ничего не было». Недовольство послов вызвала также необычная для грамот Великого Новгорода периода его самостоятельности, но принятая в грамотах великого князя формула о том, что послы «били челом» великому князю и он их «пожаловал». Послы заявили о своем несогласии с проектом договорной грамоты и пригрозили уехать [652]. Дальнейшее течение переговоров неизвестно, но в конце концов обе стороны пришли к соглашению, результатом чего явился договор о 20-летнем мире [653].

Договор 1487 г. — первый договор, заключенный между Ганзой и Новгородом после того, как он вошел в состав единого Русского государства. По существу это договор между Русским государством и Ганзейским союзом. Этим определяется его значение.

Договор состоит из введения, семи статей и заключения. Во введении сообщается о прибытии в Новгород, «отчину великого князя», немецких послов: от Дерпта — бургомистра Тимана Геркена и ратмана Иоганна Гаке, от Ревеля — бургомистра Иоганна Рутерта и ратмана Лодевиха Круфта, которые от имени 73 немецких городов заключили мир с наместниками великого князя от 25 марта до 25 марта на 20 лет.

Первая статья договора содержит обоюдную гарантию (для немецких купцов в Новгородской земле и для новгородских купцов в «Немецкой земле») «чистого пути» и беспрепятственной торговли, причем указывается, что купцы должны приезжать и уезжать, а также торговать «по старым грамотам и по этой грамоте, по старому крестному целованию и по этому крестному целованию, безо всякой хитрости». Эта статья в том или ином варианте встречается во всех новгородско-немецких (новгородско-ганзейских и новгородско-ливонских) договорах начиная с договора 1189–1199 г. Повторяемость ее естественна, ибо взаимная гарантия беспрепятственного проезда и торговли купцов является краеугольным камнем торговых сношений между любыми сторонами. Рассматриваемая с этой точки зрения статья в равной мере отвечала интересам Новгорода и Ганзы. Но взятая в конкретно-исторической обстановке второй половины XV в. в связи с требованиями, выдвигавшимися сначала Новгородом, а после его подчинения Москве великокняжеским правительством, эта статья должна быть признана соответствующей в первую очередь интересам Ганзы, ибо сохранение «старины» в сфере торговли означало и сохранение тех условий торговли между новгородцами и ганзейцами в Новгороде, отмены которых добивалась русская сторона.

Вторая статья договора повторяла встречавшееся в более ранних новгородско-ганзейских договорах (в частности, в Нибурове мире 1392 г.) положение о том, что в случае распри Новгорода с его соседями — Швецией, Орденом или Нарвой — немецкие купцы в Новгороде не должны задерживаться. Эта статья была направлена против стремления Новгорода в случае конфликтов со своими соседями, особенно с Орденом, рассматривать ганзейских купцов как принадлежавших к враждебному лагерю и соответственно подвергать их репрессиям. В то же время статья отвечала желанию ганзейцев (высказанному, в частности, во время переговоров 1487 г.), чтобы русская сторона признала тот принцип, что «дела земли», т. е. Ордена, не являются «делами купца», т. е. Ганзы, и таким образом ганзейским купцам в случае русско-ливонских конфликтов была гарантирована безопасность. Но действительная ценность этой гарантии была невелика, ибо реальная политическая обстановка показывала русскому правительству, что «дела купца» и «дела земли» тесно связаны и чем дальше, тем больше усиливалась зависимость ганзейской торговли от позиции Ордена, а это заставляло русские власти рассматривать Орден и Ганзу как силы, принадлежавшие к одному лагерю.

Третья и четвертая статьи договора являются новыми для формуляра новгородско-ганзейских договоров.

Третья статья касается давно наболевшего вопроса об ответственности Ганзы за ограбление новгородских купцов во время их поездок по морю. Этот вопрос впервые был поставлен новгородским правительством еще в начале 20-х годов XV в. в связи с ограблением новгородских купцов пиратами, происходившими из ганзейских городов. Возникшая между Новгородом и Ганзой распря закончилась подписанием договора в 1423 г., по которому ганзейские города брали на себя обязательство искать ограбленный у новгородцев в 1420 г. товар, новгородцы же обещали не подвергать репрессиям немецких купцов из-за товара, который найти не удастся [654]. Согласно буквальному смыслу договора 1423 г., действие этого решения на будущее не распространялось. В дальнейшем новгородское правительство не раз ставило перед Ганзой вопрос о гарантии новгородцам «чистого пути за море», но постоянно наталкивалось на упорное противодействие. Решить спор о «чистом пути за море» для новгородцев удалось только по договору 1487 г.