Наталья Казакова - Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в.

Ливонская сторона добивалась отмены практики заключения новгородско-ливонских договоров с новгородскими наместниками и устранения формулы о челобитье — и формула, и практика заключения договоров в Новгороде были сохранены; ливонская сторона желала, чтобы отдельные псковско-дерптские договоры больше не заключались — псковско-дерптский договор был заключен; руководители ливонской конфедерации хотели достигнуть изменения в интересах Ливонии существующей русско-ливонской границы — граница была подтверждена прежняя; ливонская сторона стремилась добиться урегулирования русско-ганзейского конфликта на основе удовлетворения требования Ганзы о возврате конфискованных в Новгороде товаров и освобождении задерживаемых ревельских купцов — товары не были возвращены. Единственно, чего смогли достигнуть ливонские представители, это обещания со стороны великокняжеских представителей освободить трех задержанных в Новгороде с 1494 г. ревельских купцов после того, как будут освобождены задержанные в Ливонии русские купцы с их товарами [847]. Все же важнейшие, ливонские требования остались нереализованными. Это обстоятельство лишний раз показывает несостоятельность курса Плеттенберга, начавшего войну с Россией в расчете на ее ослабление и изменение благодаря этому отношений между Россией и Ливонией.

Однако, несмотря на то что русско-ливонские переговоры 1503 г. продемонстрировали силу позиций России, не все русские требования оказались включенными в текст перемирных грамот. В них нет требования об очищении русских церквей в ливонских городах (имевшегося уже в договоре 1493 г.), а также требования об «управе» по поводу сожженных и умерщвленных людей великого князя, выдвигавшегося русской дипломатией с 1494 г.

Следует подчеркнуть, что перемирные грамоты 1503 г. включали лишь небольшое число статей: статьи эти, подтверждавшие существующую границу и устанавливавшие «чистый путь» для послов и порядок разбора «обидных дел», имели целью лишь сохранение достигнутого перемирия и предупреждение инцидентов, могущих повлечь за собой его нарушение. Все же остальные вопросы русско-ливонских отношений, как политических (в первую очередь о враждебном России союзе Ливонии с Литвой), так и экономических (в частности, о возобновлении прерванной торговли), в перемирных грамотах не рассматривались.

Такой характер перемирных грамот с Ливонией был обусловлен, на наш взгляд, с одной стороны, основными внешнеполитическими задачами, стоящими перед Россией, а с другой — гибкостью русской дипломатии. России по условиям перемирия 1503. г. с Великим княжеством Литовским возвращалась значительная территория украинских и белорусских земель с городами Черниговым, Новгород-Северским, Брянском, Гомелем и другими. Это был крупный успех в решении важнейшей внешнеполитической задачи России. Но условия перемирия, заключенного на 6 лет, предстояло еще закрепить мирным договором с Великим княжеством Литовским. Оно же находилось в союзе с Ливонией и связано было с нею договором о взаимной помощи. Мы полагаем, что, учитывая все это, руководители русской дипломатии сочли за лучшее не оказывать в данный момент нажима на Ливонию (чтобы не вызвать тем самым обострения в отношениях с Литвою) и решение вопросов русско-ливонских отношений временно отложить.

Несмотря на заключение русско-литовского перемирия, отношения России с Великим княжеством Литовским продолжали оставаться сложными. Под властью литовских феодалов находилась еще значительная часть русских, украинских и белорусских земель, в частности такой крупный экономический и политический центр, как Смоленск. Литовское правительство не только не помышляло об их возвращении, но и на переход к Русскому государству Чернигово-Северской земли, Гомеля, Брянска и других районов (по перемирию 1503 г.) смотрело как на временную уступку [848]. В этих условиях вспышка новой войны между Россией и Великим княжеством Литовским была неизбежной, и вопрос о русско-литовских отношениях продолжал оставаться главным вопросом внешней политики России.

В сложившейся ситуации для русского правительства было чрезвычайно важно оторвать Ливонию от Литвы и обеспечить ее нейтралитет. Поэтому первостепенной задачей политики России в отношении Ливонии после заключения перемирия 1503 г. становится воздействие на Ливонию с целью расторжения ею союза с Литвой.

Требование о расторжении Ливонией союза с Литвой было предъявлено русской дипломатией в 1505 г. Впервые оно было высказано в грамотах Ивана III от 19 июня 1505 г. императору Максимилиану и его сыну Филиппу и в грамоте Василия Ивановича от того же числа Филиппу. В ответ на просьбу Максимилиана и Филиппа об освобождении ливонцев, захваченных в плен во время русско-ливонской войны 1501–1503 гг., Иван III и Василий Иванович в качестве предварительного условия их освобождения выдвинули требование об отказе Ливонии от союза с Литвой [849]. Это требование было изложено и в ответе великого князя посольству Плеттенберга, посылавшего летом 1505 г. по просьбе ливонских городов своего посла к новгородским наместникам с ходатайством о восстановлении русско-немецкой торговли в Дерпте и Нарве (разрыв традиционных торговых связей между Россией и Ливонией тяжело отзывался на благополучии ливонских городов, и они добивались хотя бы частичного восстановления торговли в Нарве и Дерпте). Сообщая в Ревель о результатах посольства, Плеттенберг писал 27 июля 1505 г., что его посольство, посланное в Новгород, должно было ожидать там ответа от великого князя и что этот ответ гласил следующее: после того как будут оплачены все товары (очевидно, пограбленные у русских купцов в ливонских городах), и «дана управа по всем обидным делам», и Ливония откажется от союза с польским королем, следует послать послов в отчину великого князя в Великий Новгород бить челом, чтобы торговля была бы разрешена. Ответ ливонского магистра на русские предложения источники не сохранили, но, очевидно, он был отрицательным: в упомянутом письме Плеттенберг расценил эти предложения как проявление высокомерия со стороны русских [850].

Требование об отказе Ливонии от союза с Литвой было повторено русской дипломатией и в 1507 г. В феврале 1507 г. ливонские города от имени всех 73 ганзейских городов обратились к Василию III и просили его возвратить ганзейцам товары, конфискованные у них в 1494 г. при закрытии немецкого двора в Новгороде [851]. Василий ІІІ в ответной грамоте от 8 апреля писал, что предыдущие ганзейские посольства получали отрицательный ответ, потому что магистр, епископ и вся Ливония, а также 73 ганзейских города вступили в союз с Литвой и нанесли большой ущерб Новгороду и Пскову; великий князь требует, чтобы этот союз был расторгнут, ущерб возмещен, а тогда города могут послать посольство к новгородским наместникам для переговоров о мире [852].