Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Самым блестящим подвигом в его жизни была война против Ала ибн Мугиса, который в 146 (763) г. склонил к восстанию йеменцев запада, в то время как эмир был уже занят подавлением восстания фихритов в Толедо. Этот Ала был послан халифом Аббасидом Мансуром, который хотел после покорения Северной Африки Мухаммедом ибн Ашасом и Аглабом вновь присоединить Испанию к халифату, а главное, воспрепятствовать возникновению новой династии Омейядов, да еще по соседству с его собственными западными провинциями. Ала сам принадлежал к южноарабскому племени; поэтому йеменцы, всегда склонные к распрям и тотчас после одержанной вместе с эмиром победы относившиеся к нему с недоверием и завистью, тем более были готовы взяться за оружие, как только Ала высадился в провинции Беха, и идти на Кордову под черным знаменем Аббасидов. Абдуррахман лично двинулся против восставших. Главная часть войска была занята войною с толедцами, а то, которым он располагал, было малочисленнее войска йеменцев. Поэтому он принужден был отступить в Кармону. Здесь он был тесно окружен врагами, настойчиво осаждавшими его в течение двух месяцев; не было никакой надежды на выручку, и грозила ежеминутно опасность со слабым отрядом быть подавленным превосходными силами неприятеля. Тогда он решился на крайне рискованный подвиг: во главе только семисот, но зато самых избранных солдат из гарнизона он неожиданно, как отчаянный, бросился на неприятелей, из которых многие, утомленные продолжительной осадой, на время разошлись вглубь страны. Среди оставшихся он произвел страшную резню, яростным нападением поверг в панический страх и смятение и разогнал их. Сам Ала был убит в схватке, а предприятие его таким образом разрушилось. Абдуррахман, как передают [376], велел отрезать головы у трупов аббасидского генерала и его главных товарищей, набальзамировать их и, привесив к ушам каждой из них по ярлыку с именем и чином убитого, сложить в мешок. Туда же было вложено черное знамя, грамота, которой Ала назначался наместником Испании, и еще лист с кратким описанием его поражения. Все это было передано купцу из Кордовы, который должен был отправиться в Кейруван, резиденцию аббасидского главнокомандующего в Северной Африке, и ночью оставить мешок на городском базаре. Ужасный подарок дошел до Багдада. Даже Мансур, которого не так-то легко было взволновать чем-либо и который даже питал некоторую слабость к человеческим головам с этикетками, все же при виде этих голов почувствовал себя не совсем хорошо. «Благодарение Богу, — сказал он, — за то, что он отделил меня морем от такого врага!»

Храброму Омейяду должен был представиться случай померяться силами с величайшим властителем запада, точно так же как с сильнейшим из Аббасидов. С 150 (767) г., с тех пор как Абдуррахман предательски убил одного из лучших йеменцев, Абу Саббаха, а также и других своих врагов, постоянно повторяющиеся от времени до времени восстания йеменцев очень опасно переплелись с теми своеобразными волнениями, которые возникли среди испанских берберов. Мы не забыли еще, что представители этого племени поселились в северных округах мусульманской области, то есть после первых успехов астурийцев, между Тахо и Гвардианой. Борьба с христианами и с арабскими единоверцами, наконец, вообще дурные отношения к арабам — все это вновь усилило давнишнее недовольство этих племен. В названном году оно сначала прорывалось в виде небольших волнений, но потом, быстро распространяясь и вспыхивая, как огонь, перешло в общее восстание, так что уже в 153 (770) г. эмир был вынужден лично выступить в поход против мятежников. Характер этого движения был тем более злокачественный, что основание его было религиозное. Со своеобразною восприимчивостью берберов к особому роду благочестия и к агитации, поведенной в этом смысле, мы уже имели случай познакомиться, а в дальнейшем изложении нам придется еще возвращаться к ней.

Нужда, в которую народ впал, благодаря ряду несчастных случаев за последние десятилетия, принудила, как нам известно, множество берберов возвратиться через пролив в Африку; правда — большинство осталось, но сделалось жертвой невзгод и даже нищеты. Поэтому они представляли самую восприимчивую почву для проповеди человека, который появился в 150 (767) г. под именем потомка Али и Фатимы, дочери пророка, но в действительности был школьный учитель из Западной Испании, либо полупомешанный, либо прямо обманщик. Со всех сторон примыкали к нему берберы, составлявшие в северной части государства значительное большинство населения; он завладел городом Меридой (Марида) и другими поселениями и в борьбе с войсками Абдуррахмана, продолжавшейся несколько лет, с 155 (772) г., успех был почти все время на стороне этого сомнительнего святого, имя которого дошло до нас в различных передачах — Шакья или Суфьян. Когда наконец эмиру удалось посеять раздор среди берберов и оттеснить возмутителя — его можно бы назвать махди — на севере, в тылу у Абдуррахмана восстали йеменцы в союзе с живущими в их соседстве берберами запада. Но и этих ловкий дипломат сумел разъединить, воспользовавшись их взаимным национальным нерасположением, так что в конце концов йеменцы, преданные своими союзниками, были благодаря решительности Абд аль-Мелика ибн Омара побеждены в кровопролитной борьбе при Бембецаре [377]в 156 = 773 г.

Но пока продолжалась война против Шакьи, один из йеменских вождей, Сулейман аль-Арабий, бывший наместником в Барселоне, задумал вместе с несколькими родственниками фихрита Юсуфа в высшей степени опасное предприятие. Как на всем Западе и даже на Востоке, так и в Испании тогда уже раздавалась весть о подвигах молодого германского правителя, короля неверных франков, — Кароло, как его называли христиане и мусульмане на полуострове — в Италии, где он только что покончил с королевством лангобардов. Столкновения между франками и арабами на севере и на юге Пиренеев не прекращались и после захвата Нарбонны Пипином в 142 (759) г., предупредить который не удалось эмиру благодаря междоусобным войнам, которыми он был занят. Было очень возможно, что Карл Великий, покончив со своими итальянскими делами, предпримет поход против мусульман. Три вождя, которых ненависть к смертельному врагу их соплеменников довела до предания своей веры презренным христианам, пробрались в Падерборн, где Карл 160 (777) г., после окончательного, как казалось, покорения саксов, собрал майский общий сейм ( Campus Majus ). Между Карлом и сарацинскими пришельцами состоялся союз, согласно которому в 161 (778) г. франки должны были вторгнуться в Испанию, где аль-Араби обещал им прийти на помощь из Барселоны или Сарагосы, и в то же время должно было начаться восстание фихритов в Юго-Восточной Испании при помощи приведенных из Африки берберов. Так как Абдуррахман со своею гвардией, только что в 160 (777) г. окончательно подавивший последние остатки приверженцев убитого между тем Шакьи, должен был таким образом попасть в середину между двух войск, да еще приходилось иметь дело с непобедимым полководцем — Карлом, то опасность была действительно очень велика. Но счастье и на этот раз не изменило Омейяду. Восстание на юге было начато слишком рано: ожидавшаяся помощь с Эбро не могла подоспеть вовремя, так как Карл был еще по ту сторону Пиренеев; это снова возбудило старую ненависть между йеменцами и фихритами, и последние в качестве нападающих направились на север, но были отброшены союзниками, сделавшимися теперь врагами, — словом, заряд пропал даром, а руководитель этого предприятия скоро пал под ударом кинжала подосланного Абдуррахманом убийцы.