Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Счастье и впоследствии благоприятствовало сыну Тимура. Как это ни покажется невозможным для внука завоевателя мира, Халиль, вопреки времени и обстоятельствам, среди которых жил, был сентиментальный пастушок, всецело поглощенный своею любовью к Шади-и-мульк [291], красивой, хотя и низкой по рождению женщине, в честь которой он писал стихи. Так как он не мог подарить ей солнце, луну и все звезды, то он, по крайней мере, растратил для ее прихотей все государственные доходы; конечно, это было совсем не по вкусу эмирам, и скоро произошло восстание, в котором Халиль был схвачен одним из мятежников (812 = 1409 г.). Под конец ему удалось спастись у джетов, где он сокращал время сочинением поэтических элегий к своей возлюбленной, которую поневоле должен был покинуть [292]. Шах-Рох между тем благоразумно вмешался в начинавшийся беспорядок: без особого труда — ибо даже недовольные эмиры в большинстве случаев сознавали необходимость быстрого единения — овладел он всей Трансоксанией и уже в конце 811 г. (начале 1409 г.) торжественно въехал в Самарканд. Хотя позднее он снова перенес свою столицу в Герат, который благодаря его заботам снова стал процветать, все же его власть, если не считать немногие эпизоды в течение его долгого царствования (807–850 = 1405–1446), признавалась всеми и по ту сторону Оксуса, так что ужасные бури последних десятилетий сменились благодетельным спокойствием.

Шах-Рох, вероятно, был столь же прекрасный государь, сколь ужасный тиран был его отец. Он всюду старался залечить те раны, которые были следствием войны, и особенно в Хорасане далеко еще не зажили. Сокровища, добытые предыдущим поколением из всех стран света, теперь пошли не только исключительно на пользу Кеша и Самарканда, но и городов Восточной Персии. Среди построек, воздвигнутых по приказанию Шаха, одна в особенности должна была доставить ему расположение его персидских подданных — сооружение великолепной надгробной мечети Имама-Ризы (Али-Риды) в городе Мешхеде — хотя он не представлялся таким шиитом, как его отец, и счел более благоразумным относиться одинаково терпимо к обоим направлениям, как персов Хорасана, так и турок Трансоксании. Хотя его нельзя назвать невоинственным — во время походов Тимура он не раз отличался в серьезных случаях, — но все же основной чертой его характера была рассудительность; он был чужд всякого честолюбия, направленного исключительно на завоевания; его живой интерес был обращен на дела мира и заботы о внутреннем управлении.

При его дворе в первый раз после большого промежутка времени даровитые поэты и выдающиеся ученые находили любезный прием и заслуженное вознаграждение; и когда сын его, Улугбек, бывший долгое время губернатором Трансоксании и прилежащих к ней земель, велел построить в Самарканде большую обсерваторию и предписал лучшим астрономам того времени составить еще доныне знаменитое собрание звездных таблиц, то это было вполне в его духе. Но при этом Шах был человек вовсе не склонный выказывать уступчивость слабого человека в отношении к внешним и внутренним врагам. Сломив в первые годы своего царствования всякое противодействие, на какое отваживались в восточных провинциях, он принялся за водворение порядка в Фарсе, Мидии и Азербайджане. Со смерти Тимура различные мирзы [293], сыновья Омар-шейха, враждовали из-за первых двух названных провинций, между тем как в последней Мираншах, которому еще отец передал управление странами к западу от Каспийского моря, сделался игрушкой в руках двух своих сыновей, и, наконец, и между ними и персидскими владетелями дело дошло до войны. Все это были бы мелочи, если бы подобные распри не надломили сил Тимуридов в этих местностях и этим не облегчили бы неутомимым противникам их в кавказских землях и аравийском Ираке, а именно начальнику племени Черных Ягнят, Кара Юсуфу, и Джелаириду, Ахмед ибн Увейсу, снова появиться в этих округах, из-за которых было столько споров. В то время как первый имел успех в Дияр-Бекре и Армении, Ахмед в конце 808 (1406) г. завладел Багдадом и отсюда в 809 (1406) г. — на короткое время и Тебризом, столицею Азербайджана.

Правда, он уже через несколько месяцев после этого должен был снова отступить к Багдаду ввиду возвращения сына Мираншаха, Абу Бекра Мирзы; но тот, в свою очередь, немедленно испытал нападение Кара Юсуфа, надвигавшегося из Армении. У реки Аракса произошла битва, в которой пал Мираншах, а Абу Бекр потерпел поражение, заставившее его очистить свои владения для племени Черных Ягнят. Эти последние заняли весь Азербайджан и Арран, конечно к немалому неудовольствию Ахмеда, которому еще более неприятно было видеть, что потерянная для него добыча очутилась в руках его старого приятеля. Их взаимные отношения, ставшие во время общего изгнания более близкими, постепенно все ухудшались и, когда в 813 (1410) г. Кара Юсуф должен был бороться с Белыми Ягнятами, предводимыми Кара Иелеком, из-за Эрзингана, Ахмед вторгся в Азербайджан и пошел на Тебриз. Но прежде чем его армия достигла города, быстро подоспевший противник был уже налицо: несмотря на все усилия и проявление редкой личной храбрости, Джелаирид был побит, а когда, пытаясь спастись бегством, он был изменнически пойман, то его казнили вместе с сыновьями. Багдад, хотя и после довольно продолжительной осады, теперь также достался Черным Ягнятам; последние князья из династии Ильханов — два внучатые племянника и один внук Ахмеда — продержались еще некоторое время в Южном Ираке и части Хузистана, пока в 835 (1431) г. и этот остаток династии, которая с самого начала испытала почти беспримерные превратности судьбы, но несмотря на это, просуществовала почти целое столетие, был окончательно устранен одним из сыновей Кара Юсуфа.

Но еще задолго до того, как за падением Ахмеда последовала и погибель его династии, в Армении, Азербайджане и соседних владениях, простиравшихся даже дальше Багдада, всякое другое влияние отступало перед возраставшею силою туркменов племени Черных Ягнят. Уже в 811 (1408/09) г. Кара Юсуф уговорил Ортокида Ахмеда из Маридина уступить ему этот город, которым он желал обладать благодаря его стратегической важности, в обмен за Мосул. Однако вскоре после этого тот умер, а в 814 (1411/12) г. за ним последовали двое его сыновей, которые держались еще в месопотамском городе Синджаре. В лице их прекратилась и эта царствующая династия, одна из самых бессильных династий всего Востока, но именно поэтому и вместе с тем вследствие гибкости спины, наследственной у ее членов, одна из наиболее прочных: она более трехсот лет сидела в Маридине и только она (если не считать нескольких ничтожных Эйюбидов) пережила Крестовые походы и нашествия монголов.

Присоединив к своим владениям и их маленькое государство, Кара Юсуф, как в Месопотамии, так и у армяно-малоазиатской границы, сделался непосредственным соседом своих соплеменников племени Белого Ягненка, поэтому неудивительно, что столкновения между обоими племенами все увеличивались. Несмотря на близкое сродство Ак-Коюнлу и Кара-Коюнлу (Белый и Черный), между ними с самого первого момента их исторической жизни сказывается резкая противоположность, столь же непобедимая, сколько постоянная. С самого появления Тимура Белые Ягнята примкнули к нему и его преемникам, а Черные — к османам и мамелюкам; таким образом, после битвы при Ангоре господствовали первые, пока смерть Тимура и раздоры между его преемниками в Персии не дали повода Кара Юсуфу вновь утвердить свою власть, которой он так хорошо сумел пользоваться. Из других его войн, судя по дошедшим до нас сведениям, непрерывная война с Белыми Ягнятами, состоявшими под начальством Кара Иелека, велась с переменным счастьем; в ней принимали участие и мамелюкские эмиры Сирии, но на первых порах успех оставался на стороне Черных Ягнят. Положение Кара Юсуфа было во всех отношениях вполне обеспечено, пока раздоры Тимуридов прикрывали фланг его на востоке; поэтому Шах-Рох, который едва ли мог не мстить за постыдное изгнание своих ближайших родственников из Азербайджана и за смерть своего брата Миран-шаха, имел двойную причину прежде всего подчинить своей непосредственной власти Фарс и Мидию.