Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

После различного рода столкновений между ним — а это был один из наиболее выдающихся потомков Тимура в Персии — и сыновьями Абу Саида дело кончилось тем, что четверо из них сохранили за собой собственные княжества. Старший, султан Ахмед-мирза, властвовал над Самаркандом и Бухарой; третий, султан Махмуд-мирза, должен был удовлетвориться Бадахшаном [303]и прилежащими к нему мелкими округами; четвертый, султан Омар-шейх-мирза, владел Ферганой, то есть позднейшим Конаном (Хоканд) с окрестностями; наконец, один из младших братьев, Улугбек-мирза, получил область Кабула и Газны. Все остальное из западной части царства Тимура, что еще не досталось в руки туркменов, то есть Хорасан с Седжестаном, Балхом и главным городом Гератом, Мазандеран и Джурджан, Хорезм (но не Кирман, который Длинный Хасан занял, велев напасть на него из Фарса), составили царство султана Хусейна Бейкары, умного и способного правителя, который опять вызвал к деятельности, в качестве визиря, Мир Али Шира и еще раз сделал свой двор средоточием научных изысканий и стремлений в области искусства, плоды которых были последними светлыми точками в истории персидской литературы. Во время его долгого правления (873–911 = 1469–1506) ему удалось возвысить свой авторитет как внутри государства, так и извне, тогда как остальные Тимуриды частыми войнами все более ослабляли друг друга. Правда, Хусейн с самого начала должен был еще раз на короткое время отступить перед соперником, Ядгар-мирзой, правнуком Шах-Роха, который с помощью Длинного Хасана завладел в 874 (1469/70) г. Хорасаном. Туркмен, однако, мог лишь короткое время носиться с мыслью, что в лице этого ленника он косвенно будет господствовать почти что до Оксуса [304]. Ядгар был совсем непригодный человек, на которого Хусейн мог напасть, а потом убить его, уже в следующем году (875 = 1470/71), а Узун-Хасан благоразумно воздержался лично слишком выдвигаться на восток, так как у него были кое-какие дела с мамелюками и малоазиатскими турками, которые в достаточной мере поглощали его на западе. С этой стороны Хусейн на будущее время не имел нападений, но и отношения его к остальным государствам Тимуридов до 901 (1496) г. были крайне миролюбивы. Однако предпринятая попытка вмешаться в распри родственников и в этом году не имела дальнейших последствий. Только в последние годы его жизни его постигли несчастья. Спокойная и удобная жизнь при довольно роскошном дворе и общение с поэтами и литераторами постепенно ослабили энергию, столь значительно проявленную вначале. Двое из его сыновей восстали против него, и стареющий властитель сумел смирить только одного из них; другой, Веди аз-Земан [305], с помощью наместника Гура, которому он кинулся в объятия, противостоял войскам отца (902 = 1497 г.), который должен был предоставить ему и его помощнику округа Балха, Кандагара и Седжестана и почти всецело подчиниться их руководству. Между тем по ту сторону Оксуса все давно перевернулось вверх дном.

С самого начала отношения между султанами Ахмедом Самаркандским и Омар-шейхом Ферганским были нехороши. В распри их — узбеки все еще были разрознены — вмешались монгольские ханы из дома Чингисхана, которые со времени заключения мира с Тимуром продолжали царствовать к востоку от верхнего Яксарта, — хотя и нельзя сказать, чтобы они вполне обладали достойной внимания властью, так как Кашгар достиг при одном мирзе самостоятельности, а остальные племена также разбились на две группы. Таким образом, здесь находились одни около другого семь мелких или средней величины государств, между которыми распри едва ли прекращались; беспорядок сделался полным, когда в 899 (1494) г. умерли султаны Ахмед и Омар-шейх, а в 900 (1495) г. и Махмуд. Четвертый из братьев, Улугбек, жил до 907 (1502) г., но держал себя в стороне от бесконечных войн, которые вели между собой потомки его братьев, пользуясь при случае и помощью монгольских ханов. Мы не можем здесь следить за ходом этих войн; я ограничусь лишь указанием, что в это время, благодаря испытаниям и похождениям, ими обусловленным, подрастал юный воин, которому суждено было переселить свое племя, все быстрее погибавшее в старой отчизне, на новую землю для новых успехов: Бабур II, один из сыновей Омар-шейха Ферганского.

Так обстояли дела, когда в 905 (1500) г. стал поспевать тот плод, который за пятьдесят лет до этого был посеян Абу Саидом.

Среди узбеков выступил внук Абуль Хейра, которого дурные и хорошие качества, храбрость, равно как вероломство и коварство, в равной степени делали его способным к воссоединению разрозненных частей своего народа и к основанию нового царства на развалинах наследия Тимура. Этот честный турок принадлежал к разряду таких людей, которые достигают многого, если их по ошибке не вешают слишком рано; его звали Мухаммед Шейбани [306](Шейбанид), то есть потомок сына Джучи, Шейбана, от которого Абуль Хейр и его род вели свою родословную; соответственно этому начинающуюся с него новую династию обозначают Шейбанидами, хотя его власть перешла по наследству не к его огромному потомству, а к другой ветви потомков Абуль Хейра, и, следовательно, вернее было бы называть ее Абуль-Хейридами. Когда Шейбани вырос, то, вследствие новых несчастий, постигших его семью, он очутился во главе всего не более трехсот всадников, с которыми не мог предпринять ничего серьезного. Таким образом, он бежал с этой маленькою толпою в Бухару к наместнику султана Ахмеда Самаркандского; здесь он встретил ласковый прием, дарованная ему поддержка дала ему не только возможность поселиться между владениями Тимуридов, монгольских ханов и узбеков, прежде при Абуль Хейре единых, а теперь распавшихся на отдельные племена, но на собственный риск объявить войну враждующим с ним членам его рода. Ему удалось напасть ночью на одного из двоюродных братьев, стоявшего во главе одного многочисленного племени, и убить его; эта удача, как эго бывает обыкновенно среди этих кочевников (да и у других), увеличила число его приверженцев, и скоро он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы держаться самостоятельной политики. До этого времени он, наряду с собственной смелостью, был обязан своим успехам главным образом Тимуридам, которых границы он помогал защищать в качестве их ленника; но вследствие поражения, которое войско султана Ахмеда потерпело в борьбе против отрядов обоих ханов, Шейбани, недолго задумываясь, перешел на сторону последних. Они имели неосторожность предоставлять смелому предводителю войск, военные способности которого сказывались при каждом случае, все большую и большую власть в деле ведения войны против Трансоксании; к тому же с возрастающей славой о подвигах Шейбани к нему постепенно примкнули не только все те, которые прежде шли за знаменами его деда, Абуль Хейра, но и множество других странствующих больших и малых племен, которые, вследствие все продолжающегося распадения бывшего Кипчакского царства, слонялись то здесь, то там. Таким образом, в течение немногих лет он очутился во главе тридцатитысячного войска. Когда же наконец около 907 (1502) г. ханы поняли, что они позволили водить себя за нос, было уже слишком поздно: Шейбани в 908 (1503) г. напал также и на них и, после нанесения им основательного поражения, взял их в плен. Но уже до этого он овладел большей частью Трансоксании.