Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Понятно, что оба флота старались уничтожить друг друга: христиане перехватили все египетские корабли, какие только могли взять; в 914 и 915 (1508, 1509) гг. у берегов Индии произошло несколько морских сражений, а в 919, 922 (1513, 1516) гг. португальцы пытались напасть со стороны моря на Аден и даже на Джедду. Борьба эта продолжалась до самого владычества османов. Последствия все возрастающих денежных затруднений султанов обнаружились с ужасающей ясностью еще до наступления окончательной гибели. При каждой возможности эмиры и простые солдаты начинали ссоры с мирными гражданами, чтобы иметь предлог к грабежу, должности и почести продавались тем, кто больше предлагал, бывали даже такие ужасающие факты, что правительство за большую сумму денег по всем правилам продавало людям, желавшим кому-нибудь отомстить, личных врагов этих последних, так что те могли утолить свой гнев пытками и убийством. Такие чудесные государственные меры должны были при первом удобном случае принести свои плоды. Состоявшие из рабов войска, которым и теперь нельзя было отказать в храбрости во время битвы, еще годились для какого-нибудь хищнического набега вглубь Малой Азии или Месопотамии, но с ними нельзя было вести крупной военной политики.

В то время как османы медленно, но постоянно подвигали свои малоазиатские границы на восток, мамелюки не могли сделать крепким оплотом своего могущества хотя бы даже только пограничный Тавр. В Абулустейне и окрестностях сидели эмиры из династии Зуль-гадир [311], которые номинально были вассалами мамелюков, но были туркменского происхождения и сильно стремились к самостоятельности; по соседству с ними жили бену-рамадан [312], также туркменского происхождения, поселившиеся в Восточной Киликии на месте малоармянского королевства, уничтоженного с 776 (1375) г. Оба эти маленькие государства были окружены владениями своих египетских ленных государей, Караманией и Ак-Коюнлу, и само собой разумеется, что непрерывные попытки последних распространить свои владения, в особенности на юго-запад, приводили здесь к постоянным мелким войнам. Но как только Белые Ягнята оставляли их в покое, Зуль-гадиры, равно как бену-рамаданы сейчас же начинали важничать, держали себя дерзко по отношению к мамелюкам или же приставали к Карамании. На границе между мамелюками и Караманией постоянно поддерживалась зияющая рана, и ни одна из этих двух общин не обладала достаточной силой для восстановления порядка в этих хищнических государствах.

В попытках не было недостатка; причина их неудачи в значительной степени зависела и от Ак-Коюнлу, которые вели такую же игру, только в большем масштабе, как и их гадиридские соотечественники. Кара Иезек, как и его сыновья, и позднее Узун-Хасан, а также случалось, Черные Ягнята при Кара Юсуфе и Джехан-шахе, которые довольно часто бывали вовлечены в эти дела, при каждом удобном случае следовали политике нападения на владения Абулустейн и Северной Сирии и разорения их; но если мамелюки сколько-нибудь энергичнее нападали, то они гнули свои спины, объявляли свою неизменную преданность египетскому правительству и клялись, что в будущем все будет хорошо; конечно, все это только для того, чтобы немедленно, как только сирийско-египетское войско пустится в обратный путь, вернуться к прежнему образу действий.

Одно время казалось возможным воспользоваться враждою между Черными и Белыми для их обоюдной нейтрализации, и смерть Кара Иелека в борьбе против Искендера действительно была неожиданным счастьем для египтян; но радость продолжалась недолго, так как Джехан-шах снова стал относиться враждебно, а когда он погиб в борьбе с Узун-Хасаном, Длинный, правда, послал голову убитого врага с своими наилучшими пожеланиями в Каир к Каит-бею, но как и в прежние годы, так и немного спустя вел себя так же строптиво, как любой из его предшественников. Словом, в Месопотамии, Северной Сирии и в восточной части Малой Азии со всех сторон силы растрачивали в вечных раздорах и племена взаимно ослабляли себя для предстоящего поглощения османами. Мы не будем останавливаться на запутанных подробностях этих событий и заметим только, что как шейх Махмудий (820–822 = 1417–1419), так и Бурс-бей (838–841 = 1435–1438) путем нескольких походов добились временного подчинения мелких государств и случайной присяги Карамании, но что уже Каит-бей (872–877 = 1468–1472), благодаря храбрости способного гадирида Сивара, очутился в очень затруднительном положении и только путем измены смог завладеть этим непокорным вассалом. Между тем как в отношении к белым и черным туркменам вообще не получилось ничего, кроме мнимых успехов, которыми очень хвастались в Каире, но которые не имели в действительности никакого значения. Напротив, действительный перевес и на востоке Малой Азии все более переходил на сторону Ак-Коюнлу, особенно после того, как они приобрели в лице Узун-Хасана предводителя, имевшего необыкновенное значение.

Из всех владетелей тогдашней Передней Азии только один этот туркмен имел верное представление как об опасности, угрожавшей им всем от османов, так и о той политике, которой, во всяком случае, еще можно было сдерживать их. Еще до распространения своей власти над прежними владениями Черных Ягнят он завязал сношения с византийцами Трапезунта, женился на племяннице тамошнего царя Давида и в 863 (1459) г., хотя и понапрасну, попытался путем грозного послания остановить предстоящее нападение на город османа Мухаммеда II Завоевателя. Когда, несмотря на это, тот в 865 (1461) г. все-таки напал на город и слабый Давид не мог найти в себе достаточно мужества для энергичного противодействия, Хасан действительно предоставил его своей участи, равно как последнего государя области Кастамунии, которая в 864 (1460) г. была окончательно занята османами. Неудобство непосредственного соседства последних сказалось, правда, тотчас же, так как в том же 864 г., самое позднее в 865 (1460/61) г., османы уже напали на владения Хасана. Несмотря на это, дело еще не дошло до настоящей войны, так как в это время борьба с Кара-Коюнлу поглощала все силы Ак-Коюнлу. Но со времени падения Джехан-шаха и с тех пор, как вся Западная Персия находилась во власти Хасана, он оставил в стороне мамелюков, непригодных для общих предприятий и к тому же только что запутавшихся в войне с Сиваром, и вошел в сношения с венецианцами, повсюду вербовавшими себе союзников против османов, в сношения, имевшие целью единодушный образ действий [313]. Однако Мухаммед имел сравнительно с этими отделенными друг от друга слишком большими пространствами противниками все выгоды центрального положения; он мог наносить свои удары когда и где хотел, прежде чем один из них мог даже известить другого, и таким образом могущество Хасана было сломлено, и приготовленная венецианским флотом диверсия не принесла на самом деле никакой выгоды.