Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Из числа родственников Узун-Хасана то тут, то там появлялся претендент, который, перешагнув через труп брата или племянника, завладевал на короткое время верховной властью; честолюбивые и бессовестные наместники раздували эти раздоры, которые быстро привели династию на край погибели. Шейх Хайдер не дожил до этого беспорядка, который побудил бы смелого человека к энергическому вмешательству. После победы своего тестя, Длинного Хасана, над Черными Ягнятами он вернулся в Ардебиль; позднее он пытался увеличить свою власть (несмотря на все усвоенные потомками Сефи благочестивые ужимки, мы должны представить себе эту власть как чисто политическое господство над Ардебилем и его окрестностями с помощью вышеупомянутых турецких племен) снова за счет Ширван-шахов. Шурин его Якуб стал завидовать ему в этом, соединился с владетелем Ширвана, и Хайдер пал в борьбе с обоими войсками (893 = 1486 г.). Его трех сыновей перехватили и заперли в одной персидской крепости, но после смерти Якуба им позволили вернуться в Ардебиль. Через несколько лет после этого старший из них, Али, во главе своих приверженцев принял участие в уже разгоревшейся междоусобной войне, в которой и погиб (приблизительно в 900 = 1495 г.). Другие двое, Ибрахим и Измаил, бежали в Гилан, ту местность в юго-западном углу Каспийского моря, в которой с древнейших времен гнездились алидские традиции. Государь этой страны, которая, как кажется, всегда была обеспечена от нападений туркменов пограничными высокими горами, принял их охотно; когда, после вскоре за тем последовавшей смерти Ибрахима [331], звание шейха суфиев перешло к Измаилу, он начал вербовать себе приверженцев среди турецких племен, окружавших Ардебиль, равно как и в других местностях, с которыми имел сношения его дервишский орден. Когда он собрал их 7 тысяч, он отправился отомстить Ширван-шаху за смерть отца и деда; он победил и убил его (905 = 1499 г.), завладел его столицею Шемахой и получил таким образом крепкую опору для своих дальнейших предприятий. В последних ему везло необыкновенно.

В течение десятилетних распрей между государями и знатью Белых Ягнят могущество их, а прежде всего дисциплина их войск все более и более падали. Напротив того, Измаил пользовался безусловным повиновением среди своих войск. Их называли в насмешку кизил-баши, «красноголовые», так как чалмы их, состоявшие из белой материи, заложенной по числу двенадцати имамов в двенадцать складок, имели красные серединки; уже этот внешний знак, введенный еще Хайдером, обличал в них шиитов, хотя и турецкого происхождения, и они следовали за своим верховным главою, справедливо ли, нет ли называвшим себя Алидом, с той слепою преданностью, какою всегда отличались тайные члены шиитского толка и дервиши в отношении к своим духовным начальникам. В общем, это был дикий народ, напоминавший также имевших связь с дервишами сербедаров, которые еще за полтора столетия до этого пытались выдвинуться в качестве нового государства. Хотя и не верится тому, что говорят о них их суннитские противники, а именно чтобы они после победы поедали своих наиболее ненавистных врагов в жареном или вареном виде, но все же кизил-башей никак нельзя назвать приятными малыми. Зато они были прекрасные солдаты; таким образом вместе с ними и несколькими отрядами Белых Ягнят, привлеченных первыми победами на его сторону, Измаил победил одного за другим обоих последних внуков Узун-Хасана (значит, своих троюродных братьев), Элвенда у Нахичевани на Араксе (907 = 1501 г.) и Мурада в Мидии у Хамадана (908 = 1502 г.), завладел названными провинциями и устроил свою резиденцию в Тебризе; он называл себя шахом (царем), а не просто шейхом суфиев Ардебиля, как делали это его предки. Таким образом он положил основание новой династии, династии Сефевидов, как ее называют по прозвищу, или Суфиев по званию ее родоначальника, Сефи ад-Дина [332].

Этой-то династии, в первый раз со времени Сасанидов, то есть почти что после девятисот лет, суждено было снова дать персидскому народу действительно прочное национальное существование. На персидской земле правили: до 1135 (1722) г. сами Сефевиды, потом, после злосчастного эпизода чужеземного владычества афганов, могущественный Надир-шах, после него — Зендиды и, наконец, еще теперь существующие Каджары; хотя во времена сельджуков и монголов персидская народность не сохранилась в своей чистоте, хотя особенно в настоящее время в Персии живет масса турок, все же новое государственное целое, в противоположность государствам, основанным до этого времени, отличается национальным персидским характером; если последний не сказывается во всем своем объеме с самого начала, то, во всяком случае, он заметен со времени Аббаса Великого (995–1037 = 1586–1628), который гениальным образом упрочил то, что было почти случайно без всякого плана начато его предком Измаилом. В своей учредительной и организаторской деятельности и тот и другой прибегали к тому главному средству, без которого, на Востоке по крайней мере, невозможны никакие прочные политические формы, а именно: пользовались религиозным, а в данном случае, вернее, конфессиональным (вероисповедным) отличием. Мы давно уже знаем, что персы лишены всякого чувства политического единодушия; ведь благодаря их неспособности к самостоятельному образованию государств и не могло образоваться одно цельное национальное государство во времена Бундов и Саманидов. Сефевиды, а именно уже первый шах Измаил, восполнили этот недостаток тем, что дали внутреннее единство и крепкую подпору всем повинующимся их власти, в общем для всех, строго выдержанном вероисповедании. Ведь персидский дух всегда был сродни шиитизму и был предан ему, но при арабском и турецком владычестве чиновничий круг должен был, по крайней мере внешним образом, исповедовать Сунну, и, хотя равнодушие монголов к религиозным верованиям своих подданных немало способствовало распространению шиитского учения, все-таки в различных провинциях было слишком много суннитов, чтобы могла идти речь о сознании народа как одного целого, хотя бы только в религиозном отношении. Поэтому привязанность к шиитизму не могла быть, вследствие указанной выше особенности персидского характера, единственной опорой для достижения объединения Сефевидами всех сил, находившихся в их распоряжении: ибо в начале их власти они не могли рассчитывать на персов, давно отвыкших от войны, а предварительно должны были рассчитывать на красноголовых турок. Последние были шииты, большинство персов — также: этим объясняется, что из царства Сефевидов образовалось национальное государство, которого язык и управление были персидские, а государственная религия — шиитизм.