Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Не следует думать, что шах Измаил, будучи государем Азербайджана и Мидии и начавший расширять свое новое царство, имел хотя бы малейшее понятие о чем-нибудь вроде персидского национального государства. Что первый шах Сефевидов не руководился им, видно уже из того простого обстоятельства, что после победы над двоюродными братьями он направил свое оружие сначала не на восток, в чисто персидский Хорасан, а против Зуль-гадиров, владетелей Абулустейна, к западу от Евфрата, которые, правда, оказали поддержку и помощь Мураду, спасавшемуся от Измаила, когда тот несколько раз пытался утвердиться в Багдаде. Видно, что на первых порах шах только и мечтал о захвате царства и ведении прежней политики Белых Ягнят; только то обстоятельство, что на западе они не могли бороться с османами, побудило его потомков перенести центр тяжести своего государства далее на восток и соответственно этому свою резиденцию на чисто персидскую почву, сначала в Казвин, потом в Исфахан. Сам Измаил воспользовался следующими годами после побед 907 и 908 (1501 и 1502) гг. для завершения своего успеха, а к 914 (1508) г. ему действительно удалось распространить свою власть над владениями Узун-Хасана от Кирмана до Эрзингана и Амида (Дияр-Бекр), равно как над Багдадом. Скоро, однако, неожиданные события натолкнули его на новые пути, о характере которых мы уже упомянули: у Каспийского моря и в Кирмане он сделался соседом узбеков, а начальник их Мухаммед Шейбани был вовсе не таков, чтобы оставлять его в покое. Хищнические набеги узбеков многократно затрагивали в особенности кирманские владения, а послы, через которых Измаил требовал удовлетворения, принесли резкий, даже оскорбительный ответ. К тому же узнали, что Шейбани, который, как и все узбеки, придерживался крайнего суннитизма, отправил послов в Константинополь, к турецкому султану Баязиду, с которым Измаил был уже в довольно натянутых отношениях из-за трудных пограничных вопросов: необходимо было торопиться, чтобы молодое царство не подверглось серьезной опасности быть защемленным между этими двумя могущественными противниками. Между тем мы уже не раз имели случай заметить, что редко что-нибудь выходило из таких неудобных сношений слишком далеко отстоящих друг от друга государств. Шах Измаил зато, напротив, выказывал много энергии и проницательности: продолжая успокаивать узбекского хана насчет его безопасности путем дипломатических переговоров, он уже осенью 916 (1510 г), поспешно двигался к Хорасану во главе своих красноголовых. Шейбани, никак не предвидевший столь близкой войны, только что распустил большую часть своего войска на родину, а немногочисленные гарнизоны, которые имелись в городах, не могли оказать большой помощи. Из Герата он вернулся обратно в Мерв, чтобы собрать вокруг себя остатки войск, находившиеся еще поблизости, и в то же время быстро призвать в высшей степени необходимые подкрепления из Трансоксании.

Однако если Сефевид не превосходил его в таланте полководца, то, несмотря на все его татарское коварство, он был умнее его: он сумел так долго завлекать и раздражать Шейбани, что тот, уверенный в успехе и без ожидаемых подкреплений, пустился в погоню за кизил-баши. Когда Измаил завлек его далеко от города и на удобное место, то напал на него с двух сторон: узбеки, хотя захваченные врасплох, бились с бешеным мужеством, но все же более многочисленные и в то же время не менее храбрые солдаты, красноголовые не только одержали победу, но, что было гораздо важнее, окружили самого Шейбани, который попытался пробиться со своими, но был убит (29 шабана 916 г. = 1 декабря 1510 г.). Для Измаила это был большой успех, обеспечивший за ним и за его династией прочное обладание Хорасаном; только благодаря этому их царство стало носить персидский характер. Правда, страна постоянно была открыта для нападений и хищнических походов узбеков с той стороны Оксуса, и, как известно, в последние столетия один округ за другим медленно сделались их жертвами, а позднее жертвами их соотечественников, туркменов, живших между Каспийским и Аральским морями; в то же время с другой стороны афганы завладели Гератом и его окрестностями. Таким образом, теперь лишь самая незначительная часть провинции Хорасана осталась в руках персов, и в течение всех 370 лет, во время которых они старались о ее защите, главной заботой каждого персидского правительства было отражение турецкого наводнения, волны которого постоянно набегали на пограничные холмы, подобно тому, как это делают теперь первые волны русского моря. Но это владение, без которого царство не могло бы иметь никаких сношений между северными и южными провинциями, разделенными большою пустынею (исключая дальнего окольного пути через Мидию), имело такое значение, что действительно вознаграждало всякое напряжение сил, равно как с другой стороны прямо можно сказать, что победа Измаила над Шейбани, собственно говоря, решила вопрос о вступлении в жизнь новоперсидского государства.

Ближайшей работой шаха было всеми возможными путями извлечь выгоды из этой победы. Если нельзя достаточно измерить, насколько выгодна была смерть такого энергичного и беспощадного врага, то все же вновь основанное им могущество узбеков на этот раз пережило смерть его основателя: ведь в момент поражения при хане было не все войско, а только малая часть его, огромное же большинство его воинов оставалось невредимым в Трансоксании и Туркестане и находилось под властью предводителей, подобных сыну Шейбани, Мухаммеду Тимуру, и его племяннику Убейдулле, из которых последний едва ли уступал в энергии своему умершему дяде. К тому же Измаил, у которого было достаточно забот на западе, вовсе и не думал о том, чтобы делать захваты у противоположной границы; у него было простое средство держать в страхе этих противников. В Кабуле сидел еще Тимурид Бабур II и внимательно высматривал удобный случай для того, чтобы перейти через Гиндукуш, наброситься на долину Оксуса и снова отбить у разбойников узбеков свое отцовское наследие. Поэтому, тотчас по получении известия о битве при Мерве, он снарядился в путь, двинулся среди зимы через горные проходы, занесенные снегом, на север и расположился в Кундузе, к востоку от Балха (в конце 916 г. = в начале 1511 г.). Шах Измаил не преминул обеспечить за собой столь полезного союзника: с обеих сторон обменялись дружественными посольствами, и хотя весной Сефевид и согласился на мир с узбеками, которые, опасаясь нападения с обеих сторон, держали себя довольно смирно, но это, однако, все-таки не помешало ему, после блестящих успехов Бабура в Бадахшане и Фергане, под предлогом нарушения узбекскими войсками договора, признать его недействительным и заключить формальный союз с победителем. Бабур получил в свое распоряжение вспомогательное персидское войско, и ему было обеспечено спокойное владение всеми захваченными у узбеков провинциями. В то время как Измаил возвращался с остальным войском в Азербайджан, где его присутствия требовал все увеличивающийся беспорядок соседнего Османского царства, Тимуриду действительно удалось совсем изгнать общего врага из Трансоксании и завладеть Самаркандом и Бухарой, равно как по ту сторону Яксарта — Ташкентом (917 = 1511 г.). Однако как для него, так и для шаха радость продолжалась недолго.