Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Всякая вещь имеет свою оборотную сторону, одну, если не несколько; так и возвышение шиитизма на степень государственной религии наряду со многими выгодами повлекло за собой и условия неблагоприятные. Поднятое везде Измаилом, чтобы придать больший вес своему делу, преследование суннитов, при котором как он, так и его кизил-баши вели себя в только что завоеванном Хорасане крайне жестоко, должно было вызвать сильное озлобление везде, где только симпатии народа не были, как вообще говоря в Персии, на стороне шиитского учения. Любовь, которой пользовался Бабур среди оседлого населения Трансоксании в качестве члена прежней царствующей династии, равно как вследствие своих личных качеств, сразу перешла в чувство ей противоположное, когда он в угоду своим союзникам стал одеваться по-персидски и так же одевал свою свиту, а в особенности когда он перенял у шиитов их чалму о двенадцати складках, ведь трансоксанцы всегда были ревностными суннитами и с явным неудовольствием смотрели на действия, которые не могли не предвещать им начала религиозного гонения и у них. Так положение Бабура было поколеблено прежде, чем узбеки, которые тем временем приводили в Туркестане в порядок свои боевые силы, начали против него враждебные действия; когда же следующею весной (918 = 1512 г.) это случилось, достаточно было одного чувствительного удара, который нанес ему Убейдулла, чтобы тотчас же принудить Бабура к отдаче Бухары и Самарканда. Правда, теперь сюда подоспел персидский правитель Хорасана с значительными военными силами: но он был столько же высокомерен и притом груб, сколько плохой полководец, поведение которого повредило Бабуру больше, чем помогли ему вспомогательные войска. Таким образом, решительная битва против Убейдуллы была проиграна; перс погиб с большей частью своих спутников, Бабур же, после напрасной попытки оставить за собой по крайней мере Кундуз, очутился в 920 (1514) г. в таком же положении, в каком он был три года тому назад.

Так окончилась последняя попытка изгнать узбеков из Трансоксании и Ферганы. С этих пор эти восточные турки окончательно завладевают областями Бухары и Самарканда, равно как лежащими на правом берегу Яксарта (Сырдарьи) Ташкентом и Ферганой, а с 932 (1526) г. и к югу от Оксуса Балхом и близлежащими округами, которые Бабур вынужден был оставить после начала его индийских походов. Перечисление их владений на этом не заканчивается. В то время как Бабур боролся еще за Трансоксанию, узбекские толпища под предводительством Ильбарса, внука родственного Абуль-Хейридам Ядгара, с согласия суннитски настроенного населения Хорезма изгнали чиновников, посаженных туда персами после битвы при Мерве (приблизительно 918 = 1512 г.), и начали властвовать над страной, сначала имея резиденцию в Ургендже и только гораздо позднее в Хиве, от которой, как известно, это государство получило свое название, подобно тому как другое государство, куда Убейдулла перенес свою резиденцию после формального принятия высочайшего сана (939 = 1533 г.), привыкли называть Бухарой.

Верховные правители этих двух новых земель также назывались ханами, как с давних пор монгольско-татарские государи: поэтому-то оба эти государства называют просто ханствами. Они были устроены по древнему образцу Чингисхана, к потомкам которого принадлежали как Абуль-Хейриды, так и Ядгариды: беки узбеков выбирали хана из семьи основателя династии, но не отдавая предпочтения наследникам по прямой линии; власть его над своими подданными никогда не была безусловна, так как основывалась на добровольном признании. Устройство курилтая, то есть собрания беков для решения наиболее важных вопросов, даже Тимур сохранил в целости; но всецело подчинить влияние беков на свои племена воле хана удавалось только совсем особенно выдающимся личностям. Такой личностью был Шейбани, а позднее Убейдулла (939–946 = 1533–1539) и Абдулла II (991–1006 = 1583–1598), но подобных правителей мы находим так же мало в изобилии здесь, как везде. Таким образом, военные способности узбеков, которые, по-видимому, не ослабевали в течение целого столетия, к сожалению, даже слишком часто тратятся на внутренние раздоры; между обоими ханствами в отношении друг к другу также не всегда господствует доброе настроение. Поэтому, несмотря на все военные дарования узбеков, они в конце концов никогда не могли играть значительной роли в истории исламских государств; представляя источник постоянных мучений и вечных опасений для пограничных персидских провинций, при случае и для временных владетелей Кабула и окрестностей, они то завоевывают, то теряют ту или другую полосу Хорасана и Джурджана, никогда не достигая полного обладания обеими областями. Позднее, к концу XI (XVII) в., уменьшается и их воинственность. Следствием этого было то, что в 1165 (1751/52) г. афганы завладели округами Балха и Кундуза (к югу от Оксуса), которые и доныне находятся в их руках; что еще раньше, приблизительно в начале прошлого века, от ханства Бухары отделяется новое ханство Хоканд (Кокан или Фергана); что позднее этот процесс раздробления выразился образованием других мелких государств, которые, правда, отчасти находились под формальною верховной властью Бухары, например Уратюбе, Шехрисебз, Хисар — этот процесс продолжается еще в нынешнем столетии. Династии обоих государств также не остаются одни и те же. Шейбаниды или Абуль-Хейриды правят в Бухаре до 1006 (1598) г., когда их отстраняют астраханцы, то есть потомки астраханских ханов, также происходивших от Чингисхана, которые в 961 (1554) г. были лишены русскими своей власти, позднее, около 975 (1567) г. поселились в Бухаре под защитой Абуль-Хейридов, породнились с государями страны и, наконец, заняли их место. Астраханцы, могущество которых уже по прошествии одного столетия было окончательно поколеблено возрастающею непокорностью эмиров и уменьшившеюся воинственностью войск, сохраняют свою номинальную власть, уступив действительную своим домоправителям, до 1214 (1799) г., когда их замещает Хайдер-хан, принадлежащий к узбекскому племени мангутов, но по матери, однако, родственник древней царствующей династии. К династии последнего принадлежат и нынешний представитель его, прозябающий в Бухаре, также носящий название хана, но с тех пор, как сюда уже в 1285 (1868) г. проникли русские, этот титул имеет столь же малое значение, как и титул его соседа в Хиве и существует только в угоду англичанам для поддержания дипломатической фикции. Хивинские ханы также уже не потомки Ядгаридов: а именно уже с 1126 (1714) г. хивинские узбеки, которые находили, что государи их забрали слишком большую власть над ними, приняли следующую оригинальную меру: в названном году они устранили царствующую династию и на ее место сажали какого-нибудь Чингизида какой-нибудь другой ветви из Бухары или какого-либо другого места; по своему усмотрению они то назначали, то свергали его; такой хан получал жалованье и мог свободно избрать себе место жительства, пользовался торжественным почетом, между тем как управлением занимался представитель знати, который по деликатности назывался инак, «младшим братом», и должен был принадлежать к числу родственников определенной знатной семьи.