Иван Смирнов - Восстание Болотникова 1606–1607

Это особое положение южных городов Русского государства привлекало туда и беглых холопов, так как именно здесь им было легче всего укрыться от розысков и превратиться в вольных людей.

Вопрос о бегстве холопов стоял весьма остро уже в 90-х годах XVI в., и закон 1 февраля 1597 г. специально уделяет внимание рассмотрению вопроса: «от которых бояр полные холопи, и кабальные, и приданые люди, и жены и дети побежали» [159].

Голод 1601–1603 гг. еще более обострил положение. Новгородские кабальные книги зарегистрировали целый ряд случаев бегства холопов от своих господ, причем характерным является то, что одни и те же условия вызывают прямо противоположную реакцию у более сильных по сравнению с более слабыми. Типичным в данном случае может явиться пример холопской четы Петровых. Давая на себя служилую кабалу, «заимщица Настасьица в распросе сказала: служила преж сего у Ивана у Никифорова сына Вышеславцова, а после тово служила у Михайла у Михайлова сына Шишкина, и Михайла Шишкин меня отпустил, а муж мой Гаврила при Михайле збежал» [160]. Так Гаврила Петров увеличил собой число беглых холопов, а его жена пошла в новую кабалу. Из показаний другого холопа мы узнаем, что он после 20-летней «службы» в холопах тоже «отходил прочь, гулял» [161]. Эти беглые холопы, «гулящие люди» [162], в огромных количествах скоплялись в голодные годы в южных районах Русского государства. Авраамий Палицын определяет количество беглых холопов в Украинных городах цифрой более чем в двадцать тысяч человек

Ряд обстоятельств еще более увеличивал в рассматриваемый период количество холопов, порвавших со своим [163]холопским состоянием и превратившихся в «гулящих людей».

А. И. Яковлев, анализируя социальный состав лиц, закабалявших холопов в голодные годы, приходит к выводу, что «работу по закабалению всего энергичнее и искуснее вела именно верхушка уездного дворянства» [164]. Но если мелкие и средние землевладельцы-дворяне жадно захватывали в свои руки разоренных голодом людей, превращая их в своих холопов, то несколько иную картину рисуют источники в отношении крупных землевладельцев, боярства.

Для бояр, в вотчинах которых жили многие десятки дворовых-холопов, содержание многочисленной челяди становилось во время голода делом) весьма невыгодным. Поэтому голодные годы характеризуются чрезвычайно любопытным явлением: массовым отпуском боярских холопов на свободу. Сообщающий об этом Авраамий Палицын добавляет, что часть из тех, кто «начаша своих рабов на волю отпускати», делали это «истинно», а иные действовали «лицемерством», и поясняет, что те, кто отпускали холопов «истинно», давали им отпускную, «лицемерницы же не тако, ино, токмо из дому прогонит» [165]. Этот маневр холоповладельцев, освобождая их от лишних ртов, сохранял за ними юридические права на изгнанных холопов и вместе с тем ставил таких холопов в особенно тяжелое положение, так как они не могли давать на себя кабалу другим лицам, будучи заподозреваемыми в бегстве от своих старых господ.

Правительство Бориса Годунова, сознавая опасность, какую таило в себе скопление больших масс холопов, брошенных их господами на произвол судьбы, пыталось бороться с этим явлением при помощи законодательных мероприятий, издав в августе 1603 г. специальный закон о холопах. Закон этот устанавливал, что холопы, которых их господа не кормят, «а велят им кормиться собою, и те их холопы помирают голодом», получают свободу: «велели тем холопем давати отпускные в Приказе Холопья суда» [166].

Это своеобразное «освобождение» холопов, изгнанных их господами, закон 1603 г. мотивировал тем, что иначе этих холопов нельзя закабалить вновь («а за тем их не примет никто, что у них отпускных нет»). Однако эффект от этого закона был совсем не тот, какого ожидало годуновское правительство. Легализуя положение холопов, брошенных их господами, он вместе с тем, несомненно, форсировал бегство на окраины Русского государства тех элементов, которые и под угрозой голодной смерти не хотели вторично бить челом в холопы.

Вопрос о холопстве в первые годы царствования Бориса Годунова имел еще одну и весьма существенную сторону. В ходе острой борьбы, которую Борис Годунов вел со своими политическими противниками из лагеря боярства, в нее оказались втянутыми и холопы, и притом двояким образом.

Как и Иван Грозный, Борис Годунов в качестве одного из средств борьбы против боярства применял опалы, сопровождавшиеся конфискациями боярских вотчин. Эта последняя мера коренным образом изменяла положение холопов, принадлежавших подвергшимся опале боярам: вся челядь опальных бояр распускалась на свободу, причем их запрещалось принимать в другие дома: «заповедь же о них везде положена бысть, еже не принимать тех опальных бояр слуги их никому же» [167].

Эти отпущенные холопы опальных бояр по-разному устраивали свою судьбу. Холопы-ремесленники, «хто ремество имеюще, тии кормящеся» [168], т. е. становились свободными ремесленниками. Но в составе боярской челяди имелась большая группа холопов, ходивших со своими господами на войну, составляя вооруженную свиту боярина [169]. Эта часть холопов — те, «иже на конех играющей», по образному выражению Авраамия Палицына, намекающего на то, что эти холопы входили в состав конных служилых полков, — пользовалась неожиданно полученной свободой для массового бегства в южные Украинные города: «во грады... Украиные отхождаху» [170].

Этим, однако, не исчерпывалось влияние на судьбы холопов политической борьбы, которой столь насыщены 90-е годы XVI в. и начало XVII в. Логикой борьбы холопы не только испытывали ее воздействие в качестве пассивного объекта, как один из видов боярской собственности, но и оказались непосредственно втянутыми в нее. В своей борьбе против боярства Борис Годунов попытался использовать в качестве активной силы и боярских холопов, поощряя доносы на бояр со стороны холопов и щедро награждая доносчиков. Эта мера, однако, оказалась обоюдоострой и не столько увеличила количество тайных агентов Бориса Годунова, сколько развязала противоречия внутри боярского двора, превратив доносы на бояр в одно из средств борьбы холопов против своих господ. Именно за это и осуждает Бориса Годунова «Новый Летописец»: «Людие же боярские всех дворов… начата умышляти всяк над своим болярином и зговоряхуся меж себя человек по пяти по шти, един идяше доводити, а тех поставляше в свидетелех, и те по нем такаху… И от такова ж доводу в царстве бысть велия смута» [171].

Так Экономические противоречия между холопами и феодалами переходили в открытую борьбу — сначала пассивную (в виде бегства холопов) или случайную (в форме «доводов» — доносов холопов на бояр), а затем и в борьбу политическую.