Андрей Дворниченко - Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

Одновременно со Свидригайло на Волыни выступил его сторонник Александр Ноc. Он опирался на «лучан». Об этом сообщает грамота Сигизмунда Кейстутьевича, повествуя о тех бедах, которые произошли из-за перемирия поляков со Свидригайло. «…Што нам и оное перемирие вчинило, што ваши с Лучапы взяли. Пришед с Луцка около Берестья, около Каменца все пусто вчинили…». Речь здесь идет о жителях города Луцка, а не о волынской шляхте.

Борьба двух сторон была ожесточенной. Решающим оказалось сражение «за Вилькомирием». Свидригайло в очередной раз потерял все. «…Множество побиша князей и бояр и местичев», — сообщает Супрасльская летопись. [1188] А князь Сигизмунд собрав большое войско под командованием сына Михаила, направил его на русские земли. Сначала он думал покорить Смоленск. Смоляне предупредили разгром родного города. «Смольняне стретили князя Михаила на Рши, и далися смольняне князю великому Жикгимонту и его сыну». [1189] Что тут сыграло главную роль? То ли измена, которая свила себе гнездо в Смоленске под эгидой митрополита Герасима, то ли просто тактика смольнян — сказать трудно. Полочане и витебляне сопротивлялись отчаянно. Но летом «полотяне и видбляне, не чюя собе помощи ниоткуля и дашася князю великому Жикгимонту Кестутевичу». [1190]

Итак, дело Свидригайло было фактически проиграно. Но дальнейшие события показали, что недовольство русских волостей будировалось отнюдь не только деятельностью энергичного и склонного к авантюрам литовского князя. После возведения на великокняжеский стол Казимира во многих землях произошли выступления местного населения. Интересны в этой связи события, произошедшие в Киевской земле. Местный князь бежал в Брянск, а затем в Москву и отсюда со вспомогательным московским войском подступил к Киеву, причем киевляне легко поддались ему и приняли его наместников и гарнизон. [1191] Как пишет М.К. Любавский, есть данные, что и Владимир со своим округом, равно как и Каменец, Дорогичинская земля отложился от Литвы. [1192] Но наиболее яркие события произошли в Смоленске. [1193]

При первом взгляде на события 30–40-х годов в Великом княжестве Литовском заметно их сходство с тем, что происходило в это же время в Великом княжестве Московском. Речь идет о борьбе московского князя с галицкими князьями. За ней в советской историографии прочно утвердилось название «феодальная война». Л.В. Черепнин, правда, отметил, что с определенного момента наметилось перерастание войны феодальной, внутриклассовой в войну гражданскую, а политическая борьба перерастала в борьбу социальную — феодальная война непосредственно затрагивала широкие массы трудового люда. [1194] Ученый обратил внимание на участие в этих событиях городского и сельского населения. В советской историографии в движении Свидригайло отмечалось участие городского и сельского люда. [1195]

Наше исследование также подтверждает это наблюдение. Каков же был характер этою участия и о каких явлениях в жизни того и другого государств оно свидетельствует? Обращает на себя внимание, что опорой для Свидригайло в ВКЛ и для галицких князей служат в основном те районы, где в наибольшей степени сохранялись древние демократические традиции. Для Свидригайло это Полоцк, Витебск, Смоленск, Киев, а для противников Василия Темного — север европейской части России. Города севера — Галич, Вятка и др. — также в наибольшей степени еще сохраняли древние демократические порядки. «Вятчане», наряду с «галичанами», неоднократно упоминаются в составе военных сил галицких князей. Надо сразу оговориться. что эта городская демократия отнюдь не связана с борьбой за коммунальные свободы. [1196] Непосредственная демократия — яркая черта древнерусских городов-государств, которые и ряде регионов (Новгород, Псков, Смоленск, Полоцк. Витебск) сохранялись и в XIII–XV вв., а в других регионах продолжали жить и виде существенных своих элементов. Вот почему есть основания видеть в населении лишь «аморфную массу, которая служит опорой для удельных деспотов». [1197] Городской и сельский люд выступал организованно, в форме ополчений, имел и собственную «программу»: желание иметь собственного князя, сохранить свои вольности. Князья, естественно, будь это Свидригайло или Юрий Дмитриевич, Сигизмунд или Василий Темный, имели собственные интересы. Но они вынуждены были опираться на народные массы, заключать с ними договоры, [1198] давать уставные грамоты — ряды. [1199] В связи с этим нельзя не обратить внимание на один интереснейший момент. Можно говорить о своего рода альтернативе в развитии государственности и Восточной Европе. А.А. Зимин обратил внимание на то, что Дмитрий Шемяка, оставив Москву, приступил к созданию самостоятельного государства на севере, в которое входили Устюг, Галич, Вятка. По мысли А.А. Зимина, в планы Шемяки могло входить и соединение с Новгородом более прочное, чем было достигнуто. [1200] В Великом княжестве Литовском также существовал проект «Великого княжества Русского», По какому пути пошла бы русская государственность, если бы такие государства были созданы, остается только гадать. Наверняка по более демократичному. Но народные массы потерпели в этой борьбе поражение, что, в свою очередь, способствовало развитию крупного землевладения и основанной на ней государственности.

Находит объяснение и малая в конечном итоге эффективность этой борьбы. А.Е. Пресняков считал, что «слабосильный, анемичный характер борьбы происходит из-за того, что она не затронула широких общественных слоев (украинских и белорусских), не говоря уже о народных массах». [1201] Проанализированный материал свидетельствует о том, что в данном случае А.Е. Пресняков был не прав. «Анемичность» борьбы объясняется тем, что вели ее земли-аннексы, сохранившие не только облик, но и суть древнерусских городов-государств. Так же как и в древнерусский период, они действовали разрозненно, часто враждовали и друг с другом.

Итак, события второй четверти XV в. — своеобразный всплеск древнерусских демократических порядков, отживающий в целом свой век. Особенно это заметно в сравнении с движениями, имевшими место в последней четверти XV — начала XVI в.

К началу 80-х годов относятся события, которые вошли в историю Западной Руси под названием «заговор русских князей». Вторая Софийская летопись сообщает об этих событиях: «Того же лета бысть мятеж в Литовской земле: восхотеша вотчичи — Ольшанской да Олелькович, да князь Федор Бельской по Березыню реку отвести на великого князя (московского) Литовской земли» [1202] Согласно польским источникам, князья думали убить Казимира то ли на охоте, то ли на свадьбе Ивана Бельского с сестрой Александра Чарторыйского, но были преданы кем-то из «дворян». Заговор был раскрыт. Бельский бежал в Москву. Ольшанский и Олелькович были схвачены и казнены 30 августа 1481 г. [1203] По мысли А.Е. Преснякова, замыслы заговорщиков были гораздо шире. Князья считали себя «отчичами» не киевскими только, но и виленского стола. Выдвигая такую точку зрения, А.Е. Пресняков опирается на высказывания внука Бельского, который писал в 1567 г. из Москвы Сигизмунду-Августу: «Ино наша была отчизна великое княжество Литовское, занеже прапрадед наш князь Володимер великого князя сын Ольгердов, и как князь великий Ольгерд понял другую жену тверитянку и мое для другой своей жены прадеда нашего оставил, а дал тот столец, великое княжество Литовское, другой своей жене детям, сыну Ягайлу». «Такие притязании легко могли подняться в эпоху кандидатуры Семена Ольельковича на великое княжество Литовское» — замечает историк. [1204] Вряд ли приведенный документ позволяет сделать столь далеко идущие выводы — он бил составлен уже в другую историческую эпоху. Между тем А.Е. Пресняков, постулируя политико-исторические мотивы «заговора князей», опирается именно на него. При этом он критикует М.С. Грушевского, который видел в «заговоре» недовольство русских князей положением дел в великим княжестве Литовском, а также Ф. Папэ, считавшего этот заговор «борьбой центробежных сил удельных с верховной централизующей властью», Другой весьма спорный момент — участие народных масс в этом движении, момент, представляющий для нас особый интерес. Это был «заговор князей» «династически-родовой». Мы знаем имена только трех участников, и на «земли» они не опирались. Киевские бояре изменили Олельковичам и при своей «измене» и остались. [1205] А вот мнение современного исследователя И.Б. Грекова: «В Поднепровье они (князья — А. Д.) действовали в качестве киевско-русских князей, опираясь на стремление широких слоев местного населения оградить себя от натиска польских феодалов и католической церкви». [1206]