Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Теория о примате папской власти над светской получила при Иннокентии III каноническое значение. Уже в первые месяцы своего понтификата в одном из своих посланий (« Sicut universitatis conditor ») он писал: «Подобно тому, как бог — создатель вселенной установил два великих светила в тверди небесной: большее, дабы днем руководило, меньшее же — ночью, так и в тверди церкви вселенской… он установил два великих достоинства — большее, дабы, подобно дням, душами руководило, и меньшее, которое, подобно ночам, руководило бы телами: таковы — папское полновластие ( auctoritas ) и королевское могущество ( potestas ). И затем — так же, как луна свет свой получает от солнца, она же меньше и количественно и качественно, но одинакова по положению и действию, так и королевское могущество от папского полновластия получает сияние своего достоинства». [203]И в другом послании Иннокентия III говорится, что «папа как посредник слова божьего вознесен над императорами и королями». [204]

Эта идея о несравнимом превосходстве папской власти над светской проходит через всю кипучую, полную энергии семнадцатилетнюю деятельность этого крупнейшего представителя папской власти. Он заявлял, что «папа не только в духовных делах обладает высшей властью ( habet… summam potestatem ), но и в светских — великой властью от самого господа ( ab ipso Domino )». [205]

И если предшественники Иннокентия III усвоили титул «наместника св. Петра», а те греки, которые после взятия восточной столицы угодливо преклонились перед своими завоевателями, раболепно называли папу «тринадцатым апостолом», [206]то Иннокентий сам претендовал на большее, именуя себя «заместителем Христа», «заместителем бога» ( Vicarius Christi, Vicarius Dei ). [207]

Стремясь осуществить свои идеи об универсальной (вселенской) теократической монархии и полноте своей власти ( plenitudo potestatis ), Иннокентий III не стеснялся в выборе средств. Он разжигал борьбу между претендентами на императорскую корону, вел двойную игру, обманывая тех, кого якобы поддерживал. Папа прибегал к использованию вооруженных сил, действуя как могущественный феодальный монарх. Его светская власть в огромной степени расширилась: датский король Вальдемар II «Победитель», польский — Болеслав, аррагонский — Педро II, болгарский — Калоиоанн признали себя вассалами папского престола, получили свои короны от папы. Подчинились папе король Леона — Альфонс IX, португальский и венгерский короли, чешский король и король Далмации. Но и над наиболее крупными государствами тогдашней Западной Европы Иннокентий простер свою власть: императорский префект в Риме вынужден был смиренно целовать ему туфлю, признав себя его вассалом, он сделался сеньором английского короля Иоанна Безземельного, он заставлял трепетать могущественного французского короля, отлученного им от церкви, Филиппа II Августа. Снаряженные им отряды рыцарей под флагом крестового похода против альбигойцев вторглись в пределы французских владений и подвергли их опустошению, снеся с лица земли десятки городов и деревень, истребив значительную часть населения южной Франции.

Иннокентий III декларировал право папы вмешиваться и решать светские дела и неограниченно повелевать всеми государями и распоряжаться их коронами. И хотя в массах народных все более зрела ненависть к папской церкви, по условиям времени принимавшая форму «еретических» движений, объявлявших папу римского «антихристом», Иннокентий все же поднял папскую власть до ее апогея, и в его время не было силы, которая способна была ему противостоять.

И все же торжество папского всемогущества было иллюзорным. Папство достигло вершины власти тогда, когда начали слабеть самые основы ее. В ряде стран Западной Европы стали формироваться новые экономические и общественные силы, развивались и вновь возникали новые центры хозяйственной жизни, росли и крепли феодальные монархии, преодолевавшие феодальную раздробленность и анархию.

Реакционная идеология церкви, служившая социально-политическим задачам прошлого, вызывала в ряде стран растущее недовольство во все более широких кругах населения, положение которого становилось все тяжелее и эксплуатация которого увеличивалась. Подавление этого недовольства, которое, как лесной пожар, погашенное в одном месте, тотчас разгоралось в другом, освящалось церковью под флагом «крестовых походов» и преследования «еретиков».

Все более лицемерной и фальшивой делалась проповедуемая церковью христианская мораль, призывавшая верующих к тому, чем полностью пренебрегало само духовенство, и содействовавшая усилению гнета и нищеты народа.

Все более стал падать авторитет церкви, и прежде всего авторитет ее руководящей силы — папства. То могущество, которого оно достигло при Иннокентии III, таило в себе начало его крушения. Его политическая активность, сугубо светские интересы, ярко выраженное феодальное обличье — все это усиливало внешнее могущество, но лишало его в глазах многих прежнего непререкаемого авторитета, роли духовного руководителя.

Уже в правление ближайших преемников Иннокентия III — Гонория III (1216–1227 гг.) и Григория IX (1227–1241 гг.) — позиции папства резко ослабели. Снова обострилась борьба с императором, которым с 1220 г. стал Фридрих II Гогенштауфен. Искусной дипломатией и тонкой политикой он повел против папства серьезное наступление. Ему удалось привлечь на свою сторону Никейского императора Иоанна Ватаца (1222–1254 гг.), некоторых второстепенных греческих правителей. Эта коалиция, несмотря на многие трудности, возникшие в ходе борьбы, основательно потеснила латинян к концу правления Гонория III.

Молодой император, отличавшийся, как и его дед Фридрих I Барбаросса, неукротимой властностью характера и еще большей неразборчивостью в средствах для достижения своих целей, стремился к одному — подчинить всю Германию и Италию, низвести своих противников, и прежде всего папство, до положения подвластных ему магнатов и обеспечить торжество императорской власти над папством.

После смерти Гонория III с 1227 г. папой стал, под именем Григория IX, племянник Иннокентия III — усердный продолжатель его теократической политики. Все 14 лет своего пребывания на папском престоле он посвятил упорной борьбе с императором и созданной им коалицией.

С 30-х годов XIII в. начинается новая полоса переговоров об унии, обмен посольствами и посланиями между Никеей и Римом. [208]Переговоры носили сугубо политический характер и сводились с папской стороны к требованию признать приоритет и главенство Рима, со стороны греков — к требованию передать им Константинополь. Попытки договориться с Григорием IX кончились неудачей.

Фридрих потребовал от латинского императора Балдуина, чтобы тот признал себя его вассалом, угрожая в противном случае идти на Константинополь. В Европе спешно принимались подготовительные меры к такому походу. Борьба Фридриха против Балдуина была одновременно борьбой с папой, и наоборот — ожесточенная борьба Фридриха с папой неизбежно втягивала в сферу враждебных действий и Латинскую империю.