Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Несмотря на весьма энергичные меры Григория IX, экспансия на Востоке, предпринятая папством в 30–40-х годах XIII в. потерпела провал. Более того — она привела к сплочению противников папского экспансионизма и создала предпосылки, подготовившие крушение, спустя 20 лет, Латинской империи — этого форпоста феодально-католических сил Западной Европы на Востоке.

В тесной связи с папско-византийскими отношениями, определявшимися стремлением папства подчинить себе греческую церковь и тем закрепить военный захват Константинополя и создание Латинской империи, стоит и папская политика в отношении Руси в первой половине XIII в. Она также определяется стремлением папства подчинить себе русскую православную церковь и проложить этим дорогу крестоносным захватчикам из западноевропейских феодалов, мечтавших об обширных и богатых землях Восточной Европы.

Восточная политика папства в XIII в. получила особо яркое выражение в той роли, которую папство сыграло в качестве вдохновителя и организатора широкого наступления крестоносцев в Прибалтике. Папство принимало прямое участие в этой борьбе, освящая разбойные набеги и захватнические грабительские войны западноевропейских, особенно германских, феодалов против народов Поморья и Прибалтики.

Обосновавшись еще в XII в. на землях западных и поморских славян, германские рыцари, из которых главным образом состояли на первых порах отряды «крестоносных» захватчиков, продвигались дальше на восток, вторгались, с одной стороны в Пруссию, с другой — в Прибалтику.

С конца 80-х годов XII в. «крестоносные» отряды «миссионеров» все чаще совершают вооруженные нападения на территорию северо-западной Руси, преимущественно на земли полоцких и смоленских князей, на земли ливов прежде всего.

Древняя ливонская летопись конца XIII в., известная под названием «Рифмованной хроники», содержит ясное указание на то, что земли, заселенные прибалтийскими племенами, принадлежали в политическом отношении русским и русские князья получали с них дань: «Земля зелов, ливов, летов находилась в руках русских до появления "братьев" (меченосцев, — Б.Р .), которые эти земли силой отобрали». [209]

Наша летопись подтверждает это известие: «А се суть ин и языци, иже дань дают Руси: Чюдь, Меря, Весь, Мурома, Черемись, Мордва, Пермь, Печера, Ямь, Литва, Зимигола, Корсь, Нарова, Либь; си суть свой язык имуще, от колена Афетова, иже живутъ въ странахъ полунощныхъ». [210]Летопись не раз упоминает названия ряда этих племен, рассказывая о том, как они, сообща со славянскими племенами, строили русское государство. [211]

С древних времен народы Прибалтики были связаны историческими судьбами с Русью. Эти отношения укреплялись постоянными торговыми связями и значительным культурным влиянием. В языке эстов и латышей эти древние русские влияния сохранились до сих пор. [212]Уже в X–XI вв. в Прибалтику с Руси проникает и христианство, свидетельством чего остались древние захоронения, предметы культа (кресты и т. п.), найденные при раскопках. С середины XII в. немецкие купцы из Бремена, Любека и других северных городов, торговавшие различными товарами, добрались до устья Двины и установили эпизодические связи с Прибалтикой. Вскоре эти связи приобрели более постоянный характер, вследствие чего росло и крепло стремление немецких купцов создать себе в Прибалтике прочную базу. Из Прибалтики купцы стремились проникнуть и дальше, в пределы собственно русских земель. В 1184 г. в Новгороде был выстроен немецко-латинский купеческий двор, названный именем св. Петра, и церковь. Этот двор вступил в острую конкурентную борьбу с уже существовавшей здесь факторией готландских купцов, носившей имя св. Олафа. [213]

На первых порах захватчиками в Прибалтике было само духовенство, в лице главным образом монахов-цистерцианцев. Действовали они, как мы уже видели, по примеру рыцарей-разбойников того времени. Вскоре на захваченных землях установились обычные формы западноевропейского феодализма: местное население превращалось в крепостных, земли отдавались в бенефициальное пожалование вассалам, строились церкви и монастыри. Так делалось не только на землях ливов, но и на землях куров, земгалов и других племен.

Яркую картину этого бесцеремонного хозяйничанья на землях прибалтов оставил Генрих Латвийский — автор пространной «Хроники Ливонии», сам являвшийся одним из участников «крестоносного» наступления на восток.

Первые шаги «миссионеров» обычно имели «мирный» характер. Так, около 1188 г. к полоцкому князю Владимиру обратился католический монах ордена августинцев Мейнард с тем, чтобы ему было разрешено вести проповедь христианства на земле ливов. Генрих Латвийский пишет о Мейнарде, что он «начал проповедовать ливам и строить церковь в Икесколе». [214]

Действия «миссионеров» не встречали у местного населения сочувствия, напротив, вызывали сильную ненависть. Как рассказывает Генрих Латвийский, ливы едва не принесли в жертву своим богам помощника Мейнарда — Дитриха (Теодориха), а самого Мейнарда не отпускали из своей земли, опасаясь, что он приведет христианское войско. Центром своей деятельности Мейнард избрал отстроенный им замок Икесколе (Икскюль) на Двине, расположенный несколько выше ее устья.

Придавая большое значение деятельности Мейнарда, епископ бременский Гартвиг II назначил его в 1186 г. «епископом икскюльским в Русии», а через два года папа римский Климент III утвердил это назначение и издал особую буллу об основании нового епископства в подчинении бременского архиепископа. [215]Таким образом, был создан форпост немецко-католической агрессии на востоке, откуда началось планомерное вторжение на земли, входившие в состав Руси и подвластные русским князьям.

Папская курия руководила этой «деятельностью», придавая ей немалое значение в своей общей политике. Мейнард посылал в Рим донесения о своей «миссии», и папа не скупился на благословения, похвалы и иные словесные «дары» и «милости»: помочь новоявленному епископу более существенно папа не мог. Лишь несколькими годами позже, когда неожиданная гибель императора Фридриха Барбароссы развязала руки новому папе Целестину III и когда, с другой стороны, потерпел полный провал III крестовый поход, римская курия сделала попытку оказать Мейнарду более действенную помощь.

Папа призвал к «крестовому походу» в землю ливов для насильственного их обращения в христианство. Всем, кто в таком походе примет участие, было обещано отпущение грехов. Однако народные массы в земле ливов единодушно противились всем попыткам «обращения» в католичество. Совершенно справедливо они связывали его с неизбежной окончательной потерей остатков своей свободы. Крестоносцам удалось использовать только те группы местного населения, которые уже начали выделяться как господствующая социальная верхушка: племенных вождей, старейшин рода. Источники сообщают, что Мейнард именно на них и опирался и перед смертью, осенью 1196 г., созвал их и взял с них обещание продолжить его «миссионерскую» деятельность. [216]Однако расчеты Мейнарда и поддерживавших его представителей местной знати не оправдались.