Тимур Хайдаров - Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.)

Первая группа и вторая группа чумных очагов была локализована М.В. Супотницким в четырехугольнике Великие Луки — Вологда — Кострома — Смоленск. Ее активизация произошла еще до начала Второй пандемии чумы. Первая вспышка чумы в этом очаге зафиксирована в 1229–1230 гг. в Смоленске, где погибло до 32 тыс. человек. Во время Второй пандемии Черная смерть в этом очаге проявила свою активность в 1349–1353 гг. в Полоцке, Смоленске, Пскове, Новгороде, Белоозере. В 1364–1366 гг. наблюдалось распространение чумы в северо-восточных русских городах: Москве, Переславле, Коломне, Владимире, Суздале, Дмитрове, Можайске, Вологде, Рязани, Коломне и Волоке. В 1387–1390 гг. чума вновь проявилась в Новгороде и Пскове.

Третья группа природных очагов представляет собой гигантскую последовательность природных очагов чумы, расположенных от Йемена на юге и до южных отрогов Урала на севере. Самые крупные из них располагались на территории Улуса Джучи. Центр ордынских природных очагов находился близ города Бельджамен. Пик активизации этой группы очагов пришелся как раз на время распространения « Черной смерти », и именно в ордынских землях началось ее « победное шествие ». Одним из факторов, приведших к возникновению болезни, стали, по мнению М.В. Супотницкого, климатические изменениями второй половины XIV в. [Супотницкий М.В., 2005: 20–30].

Другой важной теоретической работой, написанной под влиянием теории природной очаговости трансмиссивных болезней человека и опубликованной в середине 2000-х гг., считается монография супругов Сунцовых [Сунцов В.В., Сунцова Н.И., 2006]. В этом исследовании авторы постарались, используя экологический подход к изучению генезиса природных и антропогенных очагов чумы, реконструировать процесс возникновения пандемии чумы. В результате была предложена концепция двух этапов генезиса природных чумных очагов. На первом, естественно-историческом этапе, в эпоху конца позднего плейстоцена (22–15 тыс. лет назад), по мнению авторов исследования, на обширных степных пространствах Центральной Азии произошло формирование биологической паразитарной системы « монгольской сурок ( Marmota sibirica ) — блоха ( Oropsella silantiewi )». На втором, биосоциальном этапе, человек в результате своей хозяйственно-экономической деятельности стал активно непреднамеренно оказывать неблагоприятное влияние на генезис первичных очагов чумы в Евразии. В результате произошло не только изменение естественных ареалов обитания грызунов, и создались условия для всемирной экспансии чумы. Исходя из гипотезы Р. Поллитцера, ученые пришли к выводу, что основной причиной начала « Черной смерти » стало проникновение сурочьего подвида из Центральной или Средней Азии через Крым (Каффу) в Европу и Северную Африку. Наиболее вероятно, вынос микроба чумы из природного сурочьего очага ( Marmota baibacina ) произошел в районе оз. Иссык-Куль и был связан с военными походами монголов на Запад в 1330–1340-х гг.

В начале 2010-х г. одесским исследователем И.Т. Русевым была предложена оригинальная концепция происхождения эпидемии чумы [Русев Т.И., 2011]. Автор исходит из того, что одной из важнейших причин начала любой эпидемии является не принесение морским путем основных разносчиков чумной бактерии черных крыс, а активное воздействии человека в результате хозяйственной деятельности на уже существующие древние эпидемические очаги чумы. Таким образом, изыскания Т.И. Русева в области изучения в целом коррелируется с установившейся в отечественной науке точкой зрения на то, что одним из важных факторов проявления крупных вспышек чумы являлся антропогенный фактор.

Если рассматривать развитие в эти годы историографии темы « Черная смерть на территории Золотой Орды и близлежащих регионов », то следует отметить отказ в исследованиях от марксистского материализма и рост интереса к трудам западных специалистов. Одной из первых работ отечественных специалистов, созданных под влиянием достижений западной историографии, стала опубликованная в 1991 г. монография Ю.Л. Бессмертного [Бессмертный Ю.Л., 1991]. Автор, исходя из анализа французских средневековых источников, смог сделать выводы относительно изменений, произошедших во французском средневековом обществе. Наиболее заметные, по мнению исследователя, произошли сразу после « Черной смерти ». Главным образом они привели к трансформации общественных взглядов на роль женщины в жизни средневекового общества, различные поколенческие и половозрастные проблемы, поведенческие мотивы различных социальных слоев, представления о болезни и смерти.

Еще больше подогрел интерес к теме исследования перевод на русский язык статей американского тюрколога Ю. Шамильоглу [28]. Под влиянием его взглядов отечественные исследователи смогли не только расширить исследовательскую тематику, но и за счет включения вновь открытых нарративных источников подробно рассмотреть проявление « Черной смерти » и ее последствия для Золотой Орды.

Одним из отечественных первопроходцев данной темы стал в конце 1990-х г. кишеневский историк Н.Д. Русев. В своей работе, посвященной расположенным в низовьях Дуная и Днестра ордынским городам, исследователь в качестве основного фактора, поспособствовавшего распространению на этих территориях « Черной смерти », обозначил существовавшую на этих территориях так называемую контактную зону пересечения интересов Запада и Востока [Русев Н.Д., 1999]. Для обоснования своей точки зрения, автор исследования обобщил практически все достижения в изучении отдельных сторон истории городов Нижнего Подунавья и Поднестровья. Используя данные письменных, археологических и нумизматических источников, Н.Д. Русев пришел к выводу, что большую роль в истории Молдавии сыграла вспышка средневековой чумы в 1346–1352 гг. Последняя, по его мнению, пришла из Улуса Джучи. Однако, из-за отсутствия достаточного количества письменных источников о распространения чумы в землях Дешт-и Кыпчак, нельзя точно определить временной промежуток появления на территории Молдавии данного средневекового бедствия. Единственным письменным источником, позволяющим понять суть событий, могут считаться византийские хроники Иоанна VI Кантакузина. Именно в них напрямую сообщалось, что « северные скифы » пострадали ничуть не меньше, чем жители Византийской империи. Впрочем, основной причиной массовой гибели населения, по мнению Н.Д. Русева, являлся не низкий уровень санитарии, а присутствие в нижневолжских степях природных очагов чумы. Причем большую роль в распространении эпидемии сыграл благоприятный климат и широкая сеть торговых путей [Русев Н.Д., 1999: 53].

Данные, полученные кишеневским исследователем в ходе текстологического анализа византийской хроники Иоанна VI Кантакузина, в целом коррелировались с выводами отечественных нумизматов Л.Л. Полевого, М.Г. Мухамадиева и Ф.М. Шабульдо. На основании анализа нарративных и нумизматических источников кишеневским исследователем было предположено, что одним из характерных итогов « Черной смерти » явилась массовая миграция населения в более безопасные районы. Однако, сам этот процесс не мог произойти ранее 751 г. (1350/1351 гг.) или позднее 753 г. (1352–1353 гг.). Однако, миграция населения с территории Бессарабии не была остановлена сразу после прекращения эпидемии чумы, а наоборот усилилась [Русев Н.Д., 1999: 55]. Параллельно с этим исследователь отметил усиление центробежных тенденции и рост внутриполитических противоречий между кочевой знатью и городским населением, являвшимся по преимуществу потомками покоренных оседлых народов. Именно эти разногласия и стали тем толчком, который приведет к окончательному распаду Улуса Джучи [Русев Н.Д., 1999: 57].