Тимур Хайдаров - Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.)

1) исключение из рациона потенциально опасных продуктов и приводящих к возникновению болезни вещей;

2) забой больных животных, использование в быту индивидуальных вещей;

3) быстрые похороны умершего;

4) исследование возможных способов излечения от болезни [Заразные болезни и эпидемии, 2017].

Исходя из этого, можно признать, что исламские врачи одними из первых в мире пришли к следующему заключению: заражение чумой происходило посредством взаимодействия человека с больным и его вещами. Однако при этом подчеркивалось, что сам процесс заражения Всевышний использовал для наказания за грехи человеческие.

Все же главным достижением арабских авторов явилась одна из первых в мире комплексных оценок эпидемии средневековой чумы. Пальму первенства можно отдать труду Ибн ал-Варди, умершего в 1349 г. во время вспышки « Черной смерти » в сирийском Алеппо. В своем знаменитом трактате « Весть о чуме », он высказал предположение, что данное заболевание началось в 1331–1332 г. в « царстве мрака » [Dois M.W., 1977: 40]. Через 15 лет она была зафиксирована в Крыму. Вот как об этом писал сам арабский автор: « В 747 году (1346) приключилась в землях Узбековых чума, обезлюдели деревни и города; потом чума перешла в Крым, из которого стала исторгать ежедневно до 1000 трупов, или около того… Затем чума перешла в Рум (Константинополь), где погибло много народу, — сообщал мне купец из людей нашей земли, прибывший из того края, то кади Крымский рассказывал: « Сосчитали мы умерших от чумы, и оказалось их 85000, не считая тех, которых мы не знаем » [Тизенгаузен В.Г., 1884: 498].

Пожалуй, главным недостатком труда Ибн ал-Варди следует признать то, что в нем не передано состояние общества на Востоке. В отличие от него, марокканский путешественник Ибн Батутта, описывая вспыхнувшую в 1348 г. чуму в Дамаске, акцентировал свое внимание именно на общественной составляющей. « Малик ал-умара', наместник султана Аргуша, приказал глашатаям объявить жителям Дамаска о том, что они должны поститься три дня, последним из них был четверг. И вот в этот день амиры, знатные люди города, кади факихи, представители других слоев населения, все без исключения, стали собираться в мечети, пока не заполнили их до отказа. Ночь с четверга на пятницу они провели здесь в молитвах, все они пешком, амиры тоже, держа в руках Коран, направились к масжид ал-Акдам. К ним присоединилось все население города — мужчины и женщины, взрослые и дети. Евреи шли, держа в руках Талмуд, христиане — Евангелие. С ними шли их жены и дети, все они шли со слезами на глазах, смиренно моля Господа через ниспосланных им Его посланников и книги. Собравшись у мечети, они в молитвах и богослужении провели весь день и только к вечеру возвратились в город на пятничную молитву. Аллах Великий и Всемогущий услышал их молитвы: количество умерших за один день не превысило двух тысяч, тогда как в Каире и в Старом Каире число умерших за один день достигало двадцати четырех тысяч » [Путешествия Ибн Баттуты, 1996: 137–138].

Первое, на что обращаешь свое внимание при анализе данного отрывка, практически отсутствует описание симптоматики самого заболевания. При этом, очень четко прослеживается охватившее практически все слои населения паническое настроение. В тоже время именно вера во Всевышнего, пока еще определяла мотивы поведения населения. Однако, нельзя не отметить, что все описанные действия происходят за городской чертой. Поэтому, можно предположить о введении в Дамаске карантина, что, скорее всего, в конечном итоге повлияло на снижение числа умерших. Чего мы не видим в Старом Каире и Каире. Впрочем, о каких-либо полноценных причинах, приведших к возникновению эпидемии у Ибн-Баттуты явно не упоминается. Налицо явное эмоциональное восприятие очевидца события. Этим-то грешат и другие современники этих событий.

Первые по-настоящему полноценные оценочные суждения были даны только век спустя египетским историком Такиюддином Абдуль-Аббас Ахмад ибн Али ал-Макризи. В нашей историографии известно всего несколько отрывков из его труда. Практически все они связанны с эпидемией чумы в Улусе Джучи. Описывая начало эпидемии чумы в средневековом татарском государстве, арабский историк в целом повторяет слова Ибн ал-Варди. « К числу событий 749 года относится великая моровая язва и охватившая всех чума, случившаяся в землях Халебских, Сирийских и Египетских и продолжавшаяся до 750 года. Это был сильный мор, опустошивший страны и жилища, и поразивший людей онемением и кровохарканием. Число умерших доходило в Каире и Мысре в день до 20000 человек, а в Халебе в день до 5000, в Айнтабе (умирали) каждый день от 150 до 200, — в один день больше, в (другой) меньше — а в Дамаске 1000 человек. Погибло народу приблизительно ⅔. Этот мор есть тот, который люди называют «великим мором». В некоторых летописях говорится, что число умерших в Мысре и Каире в шаабане и рамазане (25 октября — 22 декабря 1348 г.) дошло до 900000 человек. О чуме подобно этой, никто (прежде) не слыхал. Чумы в исламе насчитывают пять; эта шестая, и не было в нем (в исламе) чумы сильнее этой; потому что она охватила и мусульман и неверных в некоторых странах, особенно в землях франков, и обезлюдела большую часть страны. Оказался недостаток во всех товарах, вследствие незначительности привоза их, так что бурдюк воды обходился в землях Египетских дороже 10 дирхемов » [Тизенгаузен В.Г., 1884: 529–530].

Другой известный в отечественной историографии отрывок из этого труда, представленный в сборнике В.Г. Тизенгаузена, описывает события 1430 г. « В 833 (1430) и предшествующем ему годах в землях Сарайских и Дештских и в степях Кыпчацких были сильная засуха и чрезвычайно большая моровая язва, от которой погибло множество народа, так что уцелели из них (татар) со стадами только немногие роды » [Тизенгаузен В.Г., 1884: 442].

Оба этих отрывка взяты из труда Ибн ал-Варди « Китаб ассулук ли марифат дуваль аль-мулюк » (« Книга путей к познанию правящих династий »). Последний, как и другое его известное произведение « Китаб аль-маваиз ва-ль-итибар фи зикр аль-хитат ва-аль-асар » (« Книга поучений и назиданий в рассказе о кварталах и памятниках »), практически неизвестны в нашей стране. Родившийся в 1364 г. ал-Макризи, находясь достаточно долго в должностях кадия, мухтасиба и преподавателя в медресе, смог в своих работах на основе доступных ему арабских источников описать в подробностях начало « Черной смерти ».

Согласно его точке зрения, эпидемия началась в расположенных « в шести месяцах пути от Табриза » землях Великого хана. Далее она прошла через земли поклонявшихся Огню, Солнцу и Луне, кара-китаев и монголов [Юрченко А.Г., 2007: 243]. Более подробно отрывок из труда ал-Макризи, посвященный чуме в Китае и на Дальнем Востоке, приведен в монографии одного из крупнейших британских ориенталистов XX в. М.В. Долса: « Языческие племена, общим числом более трех сотен, пали без видимых причин в своих летних и зимних стойбищах в ходе выпаса своих стад и во время сезонных миграций. Их поселения обезлюдели, а люди и животные были брошены там, где они упали ». Дальнейшее распространение болезни египетский историк связывал с ветром, распространявшим гнилостный запах павших. « Как только зловоние и смрад достигали городов, шатров или местности и это вдыхал человек или животное, они обязательно умирали » [Юрченко А.Г., 2007: 244].