Тимур Хайдаров - Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.)

Около 1346 г. эпидемия средневековой чумы, через торговые пути, шедшие по территории Хорезма и Тебриза, оказалась на территории Золотой Орды [46]. Наиболее ранние сведения о « море 6854–6860 » были сделаны в Троицкой летописи. Согласно предположению советского исследователя Г.Н. Моисеева, последняя, возможно, являлась более поздним списком свода 1408 г., созданного при дворе митрополита Киприана, жившего непосредственно в эпоху « Черной смерти ». Поэтому данный источник очень важен в понимании восприятия данного исторического события жителями русских княжеств, зависимых от Золотой Орды. Из текста источника следует, что: « в лето 6854 бысть казнь от бога на люди под восточную страною в Орде и в Орначи, и в Сарае, и в Бездежь, и въ прочихъ градехъ и бысть мор великъ на люди, и на Жиды, и на Фрязи, и на Черкасы, и на прочие человекы, тамо живущая в нихъ. Толь же силенъ бысть моръ въ нихъ, яко не бе мощно живымъ мертвыхъ погребати » [Приселков М.Д., 1950: 336–337]. Аналогичные оценки « Черной смерти » можно встретить в источниках, относящихся к тверской летописной традиции. Наиболее полно данная информация представлена в тексте Рогожского летописца и Симеоновской летописи [ПСРЛ 15: 57; ПСРЛ 18: 95].

Заметные изменения по отношению к тексту Троицкой летописи характерны для новгородско-псковской летописной традиции.

Здесь, в отличие от остальных летописных сводов, явно заметно влияние библейских сюжетов. « Черная смерть » здесь описывается как « казнь Египетская » [ПСРЛ 4, 1851: 276; ПСРЛ 6: 419; ПСРЛ 16: 78]. Подобная оценка событий в целом была присуща текстам, созданным в более позднее время.

Наиболее спорным моментом в описании первой волны « Черной смерти », считается упоминание города Ворначь (Орначь). Зачастую бытует мнение, что под ним подразумевается среднеазиатский Ургенч. Однако, в свете биологических исследований природных очагов чумы, такое предположение будет иметь некорректное значение. Скорее всего, под этим названием следует понимать один из золотоордынских городов, находившихся: либо на Северном Кавказе, о чем свидетельствуют указанные в тексте сообщения народы; либо в устье Дона, о чем говорит Н.М. Карамзин, и упоминание в летописной записи ближайших ордынских городов (Хаджи-Тархан, Сарай, Бельджамен). Отчасти доказательством этого предположения может служить тот факт, что в перечислении не указываются другие среднеазиатские центры.

К предположению об усть-донском происхождении этого города склонялась отечественный историк Г.Н. Моисеева. Ссылаясь в своей статье на карту венецианского космографа Фра Мауро, посетившего в 1388 г. Нижнее Поволжье, исследователь приходит к выводу, что располагавшиеся в устье Дона город Organsa , скорее всего, являлся легендарным городом Орнач. Правда, факт присутствия на карте рядом с надписью наименования города изображения надгробия с надписью « Sepulcrum real » (« в действительности могила ») напрямую свидетельствовал об исчезновении в конце XIV в. этого города [Моисеева Г.И., 1979: 225]. На северо-кавказское месторасположение города Орнач указывает немецкий хронист Иоанн Шильтенбергер. Попав в 1396 г. в плен к туркам? он смог описать восточные земли и города. Одним из увиденных крупных ордынских поселений на Кавказе стал город Оригенс ( Origens ), расположенный на берегу реки Эдил близ горной страны Джулад [Шильтенбергер И., 1867, Т. 1]. Впрочем, о существовании единой точки зрения на месторасположение этого города в российской историографии говорить не приходится.

Подобное упоминание исторического события можно встретить во многих русских летописях [47]. Причем в тексте « Русского хронографа » упоминается иная дата возникновения чумы: « В лето 6856 (1348) казнь бысть отъ Бога — моръ на бесермены въ Орначи и Сараи и во Азътаракани и инымъ градомъ, ако немощно ихъ и погребати » [ПСРЛ 22, 1911: 410]. Это может свидетельствовать лишь о том, что эпидемия продлилась в западных ордынских землях более двух лет, а именно с 1346 по 1348 г. Косвенно о массовом море людей в этот период в зависимых от Улуса Джучи землях говорят Холмогорская и Новгородская 4-я летописи. Они свидетельствовали о начавшейся в 1349 году борьбе за Волынь между Великим княжеством Литовским и польским королевством: « В лето 6857 Король краковский пришед, взя лестию землю Волынскою и церкви претвори в латынство богомерзское служение. Того же лета князь великий литовский Олгерд посла в Орду ко царю Чанибеку братию Кориада да Михаила, да Семена Свикличевскаго просити помочи на великого князя Семена. То же слышав, князь великий посла ко царю своих киличеев Федора Глебовича, да Аминя, да Федорова Шибачеева заловатись на Олгерда. Слышав же то царь, яко Олгерд улус его пустошит, а князя великаго обидит, и выда послов литовских, братию Олгердову киличеем великого князя, приведении на Москву послом царевым Тутуем » [ПСРЛ 4: 276; ПСРЛ 33: 83].

Если следовать данным, приведенным в 1-й главе западных хронистов, и учитывать современные исследования, то можно заключить, что « Черная смерть » начала свое смертоносное шествие по территории Старого света из Крыма. Однако, ее начало не было связанно напрямую с бомбардировкой осенью 1346 г. войсками Джанибека осажденной Каффы трупами умерших от чумы. Скорее всего, вспышка началась в генуэзской колонии весной 1347 г., когда на территорию города стали проникать уже зараженные вторичные носители чумы (крысы). Именно, отправившиеся в весенние месяцы из городской гавани суда генуэзских купцов и стали разносить новую форму чумы.

Однако, не только генуэзский фактор сыграл важную роль в ее дальнейшим распространении. Скорее всего, существовали и другие пути распространения эпидемии средневековой чумы. Именно, поэтому в 1347 г. вспышки нового заболевания фиксировались на достаточном отдалении от торговых путей генуэзских купцов. Подтверждением этому служат приведенные в тексте хроники Никифора Григоры указания на продолжение на территории Византийской империи « Черной смерти », возникшей в причерноморских степях [Никифор Григора, 2014, Т. II. Кн. 16. 1: 190–191]. Собственно, столь масштабный охват не был бы возможен без взаимодействия уже активных местных локальных вспышек и вновь прибывшей « Черной смерти ». Именно, поэтому в источниках фиксируется столь разнообразная клиника чумы. Фактически, необходимо говорить о параллельном хождении нескольких форм чумы (бубонной, септической и легочной).

Дальнейшее распространение « Черной смерти » в Западной Европе напрямую свидетельствовало о влиянии балканского, ближневосточного и североафриканского регионов на этот процесс. Чего нельзя сказать о территории Улуса Джучи. На сегодняшний день возникло много споров вокруг нераспространения заболевания далее на север, вглубь ордынской территории, во время первой волны Второй пандемии чумы. В этом смысле, правомерной выглядит точка зрения норвежского исследователя О.Й. Бенедиктова, который связал приостановку распространения « Черной смерти » с противостоянием хана Джанибека с генуэзскими купцами, повлекшим временную приостановку торговли в северном направлении. Однако, в большей степени это было связанно с активным использованием центральными властями Улуса Джучи карантинной системы, известной со времен второго правоверного халифа Умара. Чего нельзя было сказать о находившемся в вассальной зависимости Полоцке, расположенном на восстановленном днепровском торговом пути [ПСРЛ 23: 110], здесь вспышка эпидемии была отмечена в 1349 г.