Виталий Пенской - «Полоцкий» цикл

Kronika Marcina Bielskiego. — T. II. — Sanok, 1856.

Осенью 1567 года Иван Московский и Сигизмунд Польский так и не довели начатое до конца, свернув военные сборы и разойдясь в разные стороны. Официальная московская версия объясняла решение царя осенними дождями и распутицей. Добавим к этому проблемы со снабжением, мор, пресловутый «человеческий» фактор — и всё, картинка сложилась. Мотивы Сигизмунда, по мнению исследователей, лежали в области политической интриги: король хотел повлиять на литовскую магнатерию в попытке «продавить» польский вариант унии двух государств, польского и литовского. А особую силу столь необходимые ему голоса шляхты имели в военном лагере. Выходит, всё дело, с одной стороны, заключалось в «обстоятельствах непреодолимой силы», а с другой — в хитро закрученной политической интриге. Однако есть и иные версии, объясняющие столь странный исход осенней кампании 1567 года.

Отмотаем ленту времени назад, в начало лета 1567 года. Пока литовские приставы кружным путём, с долгими остановками доставляли московское посольство в Гродно, в Полоцк из Литвы прибыл человек князей Воротынских, некто Ивашка Козлов. С собой он привёз тайные королевские послания, адресованные наиболее влиятельным и « дородным » московским боярам, «столпам царства» — князьям И.Д. Бельскому, И.Ф. Мстиславскому, И.М. Воротынскому и наместничавшему в то время в Полоцке боярину И.П. Фёдорову.

Грамоты составлялись по инициативе жмудского старосты и великого маршалка Великого княжества Литовского Яна Ходкевича. Выбор их адресатов вряд ли был случайным. Князь И.Д. Бельский накануне Полоцкой войны пытался было бежать в Литву, заручившись «опасной» грамотой от Сигизмунда, но по дороге был перехвачен, арестован и некоторое время провёл под стражей. М.И. Воротынский за упущения по службе (в 1562 году он не слишком удачно действовал против крымцев) попал в опалу и тоже оказался под стражей. В опале у юного Ивана Грозного побывал и Фёдоров: в 1546 году он едва не лишился головы вместе с князем И.И. Кубенским, боярином Ф.С. Воронцовым и дмитровским дворецким В.М. Воронцовым. Пока его подельникам рубили головы, «боярина и конюшего Ивана Петровича Федоровича в те же поры ободрана нага дръжали , — писал составитель Постниковского летописца, — но Бог его помиловал, государь его не велел казнити за то, что он против государя встречно не говорил, а во всем ся виноват чинил» . Можно было рассчитывать на то, что у кого-нибудь из московских аристократов взыграют старые обиды и получится повторить историю с князем Андреем Курбским, который, кстати, был в те времена не единственным высокопоставленным эмигрантом из Московии в Литву.

По словам отечественного историка А.А. Зимина, в письмах польского короля выражалось лицемерное сожаление, что в России « нужа творится над «великим людми, так середними и меньшими» . Продолжая рассказ об этой странице тайной войны между Москвой и Вильно, исследователь отмечал, что «пытаясь сыграть на феодальной спеси московских вельмож, Сигизмунд II удивлялся, как это так Иван Грозный «унизил» И.Д. Бельского, сделав его всего-навсего владимирским наместником, а И.Ф. Мстиславского — новгородским». «Льстя М.И. Воротынскому , — продолжал историк, — король писал, что его род по своей знатности не уступает великим князьям московским» . Наконец, «не забыл король и того, что Иван IV хотел «кровопроливство вчинити» над И.П. Фёдоровым» . В общем, перечислив все унижения и обиды, которые нанёс Иван своим вельможам, король вместе со жмудским старостой «всем этим вельможам за измену московскому царю сулили почести и даже «уделы» в Литве, а гарантией исполнения обещаний являлся пример Курбского» .

Другой отечественный историк, Р.Г. Скрынников, подробно разобравший историю с тайной миссией Ивашки Козлова, добавлял к сказанному:

«Планы вооружённого мятежа в земщине (во главе которого предлагалось встать адресатам королевских писем — прим. авт.) были разработаны до мельчайших деталей. В частности, предусматривалось, что финансировать заговор против Грозного будут известные своими пролитовскими симпатиями английские купцы, ездившие по торговым делам в Вильну, Нарву и Москву».

Поездка королевского эмиссара закончилась провалом. Козлов был схвачен — по предположению Р.Г. Скрынникова, самим Фёдоровым, — пытан и затем посажен на кол. Четыре боярина отписались королю и гетману Григорию Ходкевичу (по мнению историков, едва ли не под диктовку самого Ивана Грозного) и в резкой форме отвергли щедрые литовские предложения. Сам Иван Грозный в разговоре с английским послом А. Дженкинсоном заявил, что, отправляя Козлова с подметными письмами, король пытался рассорить его с боярами и внушить ему подозрения относительно их верности.

Однако не была ли вся эта история с миссией Ивашки Козлова «операцией прикрытия», за которой разворачивалась более серьёзная и опасная интрига — боярский заговор, имевший своей целью свержение Ивана Грозного с трона и возведение на него Владимира Старицкого, двоюродного брата царя?

История с королевским посланиями видным московским вельможам имела неожиданное продолжение. По свидетельствам с «той» стороны и более поздним рассказам иностранных наблюдателей, миссия Козлова была лишь частью интриги, замешанной в Москве и почти испечённой в Вильно. В случае успеха она привела бы к победе Сигизмунда II над его наследственным неприятелем.

Приведём некоторые свидетельства существования обширного заговора среди московского боярства. Начнём с рассказа польского хрониста Мартина Бельского. По его словам, задача, которую должен был решить королевский посланец, заключалась в том, чтобы склонить видных московских бояр к переходу на сторону короля. Как только Сигизмунд со своей ратью выступил бы в поход против московского, перебежчики должны были арестовать Ивана и передать его в литовские руки. Однако Козлов был схвачен и посажен на кол, поэтому интрига не получила продолжения. Сигизмунд распустил большую часть войска и уехал в Гродно.

В изложении немецкого авантюриста Г. Штадена история с боярским заговором выглядела следующим образом. После введения опричнины очень скоро «у земских лопнуло терпение! Они начали совещаться, чтобы избрать великим князем князя Володимира Андреевича, на дочери которого был женат герцог Магнус; а великого князя с его опричниками убить и извести. Договор (Contract) был уже подписан» . И тут «великий князь ушёл с большим нарядом (mit grossen Geschuze); он не знал ничего об этом сговоре (consilio) и шёл к литовской границе в Порхов. План его был таков: забрать Вильну в Литве, а если нет, так Ригу в Лифляндии» . Бояре решили, что настал тот самый долгожданный момент, чтобы претворить свой изменный замысел в жизнь. Но не тут-то было. По словам Штадена, «князь Володимир Андреевич открыл великому князю договор и всё, что замышляли и готовили земские. Тогда великий князь распустил слух, что он вовсе не хотел идти в Литву или под Ригу, а что он ездил «прохладиться» (spaziren geritten) и осмотреть прародительскую вотчину (Vaterland und Erbe). На ямских вернулся он обратно в Александрову слободу и приказал переписать земских бояр, которых он хотел убить и истребить при первой же казни» .