Юрий Алексеев - Походы русских войск при Иване III

В источниках нет сведений об организации судового ополчения. Можно, однако, высказать предположение, что основу его составляло черносошное свободное крестьянство — хорошо известно, что в конце XV в. феодальное землевладение на Севере практически отсутствовало. Как и в соседней Норвегии, на русском Севере решительно преобладает свободное крестьянство, непосредственно подчиненное государственной власти.

Физико-географические условия театра военных действий, как уже говорилось, делают реки важнейшей (почти единственной) коммуникацией, тем самым основным родом войск становится пехота, посаженная на суда.

«В природных условиях Норвегии конное войско не находило простора для своих действий, и флот и пехота неизбежно должны были играть большую роль», — отмечает А. Я. Гуревич. [810] Гуревич А. Я . Свободное крестьянство феодальной Норвегии. М., 1967. С. 195. То же можно сказать и о русском Севере.

В сходных социальных и природных условиях с необходимостью должны были выработаться сходные формы военной организации. Организация норвежского судового ополчения (лейданга) известна из нарративных источников (саги) и законодательных памятников XII–XIII вв. (Законы Гулатинга, Ландслов). В основе этой организации лежало деление побережья на округа, каждый из которых должен был выставить определенное число парусно-гребных судов, снабженных всем необходимым и укомплектованных боеготовым экипажем. Судовая морская повинность распространялась на все свободное население (в случае необходимости привлекались и зависимые). Сага об Олафе Трюгвассоне (XI в.) утверждает, что каждый округ (фюльк) должен был выставить 12 кораблей с 60–70 воинами на каждом. По Законам Гулатинга (ХІІ–ХІІІ вв.), с каждых трех дворов на корабль выставлялся один воин. Созыв судового ополчения первоначально происходил по инициативе местных властей и носил, таким образом, локальный характер. После объединения Норвегии под королевской властью право созыва судового ополчения стало прерогативой короля. Судовое ополчение превратилось в королевскую (государственную) повинность. [811] Гуревич А. Я . Указ. соч. С. 166–195.

Отрывочные и случайные данные наших источников позволяют уловить некоторые аналогичные черты. Новгородская летопись говорит о судовых походах двинян, заволочан и т. п., почти никогда не называя воевод, стоящих во главе судовых ратей. Летопись рассказывает о речных походах вятчан по их собственной инициативе. Создается впечатление, что организация этих походов была делом местных властей.

С 70–80-х гг. XV в. характер известий о речных походах меняется. Они теперь совершаются в интересах Русского государства, по распоряжению великого князя и во главе с назначенными им воеводами. Надо полагать, что с этого времени судовое ополчение в северных землях России, как и в Норвегии, стало обязательным видом военной службы. Только в таких условиях и стал возможным большой поход через «море-акиян» в ходе Свейской войны.

Поход, видимо, начался в июне, как указывает Вол.-Перм., а не весной (как пишет официальная летопись). Весной, вероятно, были отданы распоряжения о подготовке к походу — начался сбор войск и судов. К июню Белое море в основном освобождается от льда и парусно-гребные суда могут выйти в море.

По шведским данным, «русские вторгаются в Норботтен, жгут Сало, Люнннте, Йек, Тары и Кюн, а также Йокас у Улофсборга, вечером на Св. Улофа это и произошло», т. е. 28 июля. Русские быстро отступили — шведы не успели (не сумели) дать им бой».

В октябре русские суда были уже дома. Поход продолжался, таким образом, около четырех месяцев. [812] Scriptores… S. 194.

С точки зрения истории русского флота поход князей Ушатых — выдающееся событие, начало истории русского флота как составной части вооруженных сил России.

В масштабах Свейской войны 1495–1497 гг, весенне-осенний поход — третий по счету удар, нанесенный противнику — удар на новом операционном направлении, на левом стратегическом фланге шведов. Прежде всего, интересна сама стратегическая идея — вторжение на неприятельскую территорию с моря, в обход труднопроходимых лесов и болот северной Карелии. Победа над шведами в морском бою обеспечила успех стратегического замысла. Вторжение в Норботтен было, по-видимому, неожиданным для противника — во всяком случае, ни русские, ни шведские источники не сообщают о сопротивлении, оказанном нашим войскам.

Поход северной флотилии в 1496 г. — первый в истории Российского государства пример стратегического взаимодействия сухопутных и морских сил, впоследствии ярко проявившегося в походах Петра Великого и в войнах на Средиземном и Черном морях, особенно в Первой архипелагской кампании 1769–1794 гг. Речь идет именно о стратегическом взаимодействии — морская сила действует на самостоятельном оперативном направлении и решает самостоятельную задачу в общем стратегическом контексте.

Поход князей Ушатых можно сравнить с походами 1349 и 1411 гг. в тогдашних войнах Новгорода со шведами — это продолжение старой новгородской традиции. Однако, в отличие от тех походов, в 1496 г. было осуществлено вторжение в глубь вражеской территории не столько для разорения ее, но для решения политической проблемы — включения северных земель в орбиту влияния Российского государства. [813] Как видим, наши источники не позволяют согласиться с Форстеном, считавшим, что «русское войско направилось по Двине, прибыло на западную сторону Кандалакшской бухты» — путь флотилии князей Ушатых шел через открытое море.

Последнее известие о Свейской войне в Увар, читается под 7005 годом, хотя говорит о событии 7004 г.

«Августа 19, в пяток приидоша Немцы из мория, из Стеколна Свейского государства, князя Стенктура вскоре разбоем семьдесят бус в Нарову реку под Ивангород, и начата ко граду вборзе приступати с пушками и с пищальми, и дворы в граде зажгоша, огнем стреляя, понеже не бысть им супротивника. Удалый же воевода и наместник Иванеграду именем князь Юрий Бабич, наполнився духа ратного и храбра, нимало супротивясь супостатам, ни граждан окрепив, но вскоре устрашився и побеже из града. В граде же не бысть воеводы, и людей бе мало и запасу ратного не бысть в граде. А князь Иван Брюхо да князь Иван Гундоров стояху близко град и видяще град пленяем от Немец, и ко граду в помощь не поидоша. Немцы же град плениша и не обратиша в нем спротивящегося им, вскоре немилостивно пограбиша животы их и товара бесчислено, а людей иссекоша, а иных в плен поведоша. И тако вскоре возвратишася и побегошаот града в море». [814] ПСРЛ. Т. 28. О. 329.

Это же известие читается и в Никон., но год проставлен верно — 7004.

В Вол.-Перм. летописи рассказ о взятии Ивангорода изложен в несколько другой редакции.